Теодор Старджон: Громы и розы

- Ничего подобного. - Она рассмеялась. - Все не так плохо. Эта книга никогда не была в списке. Она просто...

- Немодна, - закончил он.

- Верно, - согласилась девушка. - Если бы люди обратили на нее внимание в сороковых годах, возможно, не случилось бы того, что произошло.

Он проследил ее взгляд до слабо дрожащего неба.

- Надолго вы сюда?

- Пока... Я не собираюсь уезжать.

- Что?!

- Моя дорога подошла к концу, - просто сказала она. - Я была везде, где можно, во всех местах, о которых мы знаем.

- С этой программой?

Она утвердительно кивнула, потом добавила:

- С этой особой миссией.

Он задумчиво молчал. Женщина повернулась к двери, а он вытянул руку, но не коснулся ее.

- Пожалуйста... - начал он.

- Что именно?

- Я бы хотел... Если вы, конечно, не против... не часто удается поговорить с... вы не против прогуляться перед сном?

- Нет, сержант, спасибо. Я устала. Мы еще встретимся.

Он удивленно взглянул на нее, и вдруг в его мозгу словно вспыхнул свет.

- Я знаю, где это находится. Это рычаг с красной ручкой и надписью на бумажке "по приказу главнокомандующего". Все тщательно замаскировано.

Она молчала так долго, что он решил, что она не слушала его.

- Я согласна на прогулку, - сказала она наконец.

Они прошли вдвоем вдоль платформы, потом свернули к темному строевому плацу.

- Откуда вы знаете? - тихо спросила она.

- Это нетрудно. Вся эта ваша миссия... факт, что вы ездили по всей стране. И прежде всего что кто-то считает необходимым убедить нас не наносить ответного удара. На кого ты работаешь? - прямо спросил он.

Она рассмеялась, и это его удивило.

- Для чего все это? - уточнил он.

- Минуту назад ты краснел и у тебя заплетался язык.

- Тогда я говорил не с человеком, - оправдывался он. - Я говорил с тысячей песен, которые прослушал, и со ста тысячами золотоволосых изображений. Лучше скажи, что все это значит.

- Поднимемся наверх и поговорим с полковником. - Она остановилась.

- Нет, - ответил он, беря ее под руку. - Я обычный сержант, а он высший офицер. Впрочем, теперь это не имеет никакого значения. Ты человек, я - тоже и должен уважать твои права. Но я не сделаю этого. Лучше расскажи об этом мне.

- Ну хорошо, - она согласилась с усталостью, вызвавшей в нем внутренний страх. - Кажется, ты действительно нашел. В районах стартовых площадок есть главные кнопки для запуска. Мы обнаружили и демонтировали все, кроме двух. Очень вероятно, что одна испарилась во время взрыва. Вторая - исчезла.

- Исчезла?

- Не мне говорить тебе о сохранении строгой тайны. Ты знаешь, как это развивалось между отдельными странами. Точно так же было между штатами и федеральными властями, между министерствами и организациями. Только три или четыре человека знали, где размещены все кнопки. Трое из этих людей находились в Пентагоне, когда его взорвали. Третий взрыв, если помнишь. Если имелся еще четвертый человек, им мог быть только сенатор Ванеркук, а он умер три недели назад, не сказав ни слова.

- Наверное, автоматический радиоключ?

- Верно. Сержант, нам обязательно все время ходить? Я так устала...

- Прошу прощения, - машинально сказал он. Они перешли на другую сторону, на место, с котором проходил смотр войск, и сели на пустых скамьях. - Повсюду стартовые площадки, замаскированные и заряженные?

- Заряжена большая их часть. Внутри находится устройство для измерения времени, которое разрядит их примерно через год, но до тех пор они остаются заряженными и нацеленными.

- Нацеленными на что?

- Неважно.

- Понимаю. Сколько их примерно?

- Около шестисот сорока. До сих пор выпущено по крайней мере пятьсот тридцать ракет. Точно мы не знаем.

- Кто это мы? - с яростью спросил он.

- Кто? - Она засмеялась. - Можно сказать, правительство. Если умирает президент, власть переходит к вице-президенту, потом к государственному секретарю и так далее. Насколько далеко можно в этом зайти? Пит Маузер, неужели ты еще не понял, что произошло?

- Не понимаю, о чем ты.

- Как по-твоему, сколько людей осталось в живых в этой стране?

- Не знаю. Полагаю, несколько миллионов.

- А сколько их здесь?

- Около девятисот.

- Насколько я знаю, это крупнейший из еще существующих городов.

Он вскочил на ноги.

- Нет! - выкрикнул он, и слово это пронзило насквозь темноту, заплутало между покинутыми домами и вернулось к нему серией низких звуков, отражающихся эхом: нет... нет... нет...

- Они рассеяны по полям и дорогам, - Стар заговорила быстро и тихо. Сидят под солнцем и умирают. Бегают группами, раздирая друг друга на куски, молятся и голодают, убивают друг друга и умирают в пламени. Огонь повсюду огонь, горит все, что еще уцелело. Сейчас лето... В Берксшире уже опали листья, а трава выгорела до коричневого цвета. Видна трава, умирающая от воздуха, и ширящаяся смерть выходит из мертвого пейзажа. Громы и розы... Я видела розы, те, новые, растущие из разбитых горшков в теплицах. Их лепестки живы, но больны, шипы закручиваются, врастают в стебли и убивают цветок. Фельдман умер сегодня ночью.