Теодор Старджон - Медленная скульптура

- О!

- Не беспокойтесь. Пока вы изолированы и все заземленные или относительно заземленные объекты - вроде меня - остаются на достаточном расстоянии от вас, никаких фейерверков не будет.

- Вы используете такой же генератор?

- Нет, не такой... Кстати, это уже сделано. Этот генератор - вы.

- Я... Ой! - Она подняла руку, лежащую на мягком подлокотнике, и вдруг - треск разряда и легкий запах озона.

- Да, вы, и даже больше, чем я ожидал, к тому же - быстрее. Пожалуйста, встаньте.

Она начала медленно вставать, но закончила это действие с большой стремительностью. Когда ее тело оторвалось от кресла, его на долю секунды обвила сеть шипящих голубовато-белых нитей. Они или она сама толкнули ее на полтора ярда вперед. Потрясенная, почти лишившаяся сознания, девушка едва не упала.

- Держитесь лучше, - резко сказал он, и она пришла в себя, хватая ртом воздух. Мужчина отступил на шаг. - Становитесь на доску. Быстрее.

Девушка повиновалась и сделала два шага, оставив два маленьких огненных следа. Ступив на фанеру, она покачнулась, волосы ее зашевелились.

- Что со мной происходит? - крикнула она.

- Все в порядке, - успокоил он ее.

Подойдя к столу, мужчина включил акустический генератор, который низко завыл в интервале 100-300 Гц. Мужчина увеличил силу звука и повернул регулятор высоты тона. Когда вой стал более высоким, ее золотисто-рыжие волосы начали извиваться, каждый волосок стремился отделиться от остальных. Звук усилился до 10 КГц, потом перешел в неслышимые, вибрирующие в желудке 11 КГц. В крайних точках волосы опускались, а около 110 КГц становились торчком, точь-в-точь как у пугала.

Установив звук на более-менее приемлемом уровне, мужчина взял электроскоп и, улыбаясь, подошел к девушке.

- Вы сейчас электроскоп, вы знаете об этом? А еще живой генератор Ван де Граафа. И, конечно, пугало.

- Можно мне сойти отсюда? - выдавала она.

- Еще не сейчас. Не двигайтесь. Разница потенциалов между вами и другими предметами настолько велика, что, окажись вы вблизи чего-нибудь, произойдет разряд. Вам это не повредит, поскольку это не электрический ток, но может обжечь и доставить нервное потрясение. - Он вытянул электроскоп. Даже с такого расстояния, и даже в своем ужасе, она заметила, что золотистые листочки разошлись. Мужчина обошел вокруг нее, внимательно следя за листочками, поднося прибор ближе и отодвигая дальше, манипулируя им с обеих сторон. Потом вернулся к генератору и несколько уменьшил звук. - Вы излучаете такое сильное поле, что я не могу заметить отклонений, объяснил он и снова подошел к ней, на этот раз чуть ближе.

- Я не могу больше... Не могу... - прошептала она.

Не слыша ее или не желая слышать, он поднес электроскоп к ее животу, потом выше.

- О, вот ты где, - сказал он весело, поднося электроскоп к ее правой груди.

- Что? - простонала она.

- Ваш рак. Правая грудь, низко, ближе к подмышке. - Он свистнул. - Средних размеров и злокачественный, как сто чертей.

Девушка пошатнулась и опустилась на пол. Темнота обрушилась на нее, потом отступила в сиянии ослепительной голубоватой белизны и снова рухнула, как падающая гора.

Место, где стена соприкасается с потолком. Чужая стена, чужой потолок. Неважно. Все равно.

Спать.

Место, где стена соприкасалась с потолком. Какая-то помеха. Его лицо, близко, напряженное, усталое - глаза внимательные, упрямые, пронзительные. Неважно. Все равно.

Спать.

Место, где стена соприкасается с потолком. Чуть ниже луч заходящего солнца. Чуть выше - рыжевато-золотистые хризантемы в зеленой вазе. Снова какая-то помеха - его лицо.

- Вы меня слышите?

Да, но не отвечать. Не двигаться. Не говорить.

Спать.

Комната, стена, стол, ходящий взад-вперед мужчина, окно, за ним - ночь. Хризантемы, которые можно принять за живые, но понимаешь, что они срезаны и умирают.

Знают ли они об этом?

- Как вы себя чувствуете?

Настойчиво, настойчиво.

- Пить.

Холод и глоток чего-то, вызывающего болезненное сжатие челюстей. Сок грейпфрута. Она бессильно откидывается назад, опираясь на его руку, в другой его руке стакан.

О, нет, это не...

- Спасибо. Большое спасибо...

Попробую сесть. Простыня... моя одежда!

- Прошу прощения, - сказал он, словно читая ее мысли. Некоторые вещи просто противоречили колготкам и мини-платью. Все выстирано и высушено, ждет вас в любую минуту. Вон там.

Коричневая шерсть, колготки и туфли на стуле.

Он предупредительно отошел, поставив стакан возле одинокого графина на ночном столике.