Теодор Старджон - Синтетический человек

Горти закрыл глаза, и всей своей нарастающей энергией он думал. Какое лекарство использовал Монетр? Наверняка что-то типа бензокаина или монокаина... Он чувствовал приближающееся головокружение - первый признак тошноты. Какой препарат даст именно такой результат, а затем продемонстрирует именно такую степень токсичности? В глубине своего сознания он видел перелистывающиеся страницы словаря лекарств.

Д_у_м_а_й_!

Десяток препаратов мог оказать такое действие. Но Монетр наверняка выбрал такое, которое сделает все, что он хочет - а он хотел не просто неподвижности. Ему нужна была еще и психическая стимуляция.

Н_а_ш_е_л_! Старый проверенный - кокаин гидрохлорид. Антидот... эпинефрин.

"А теперь я должен стать аптекой", подумал он мрачно. Эпинефрин.

Адреналин! Достаточно близко - и очень легко получить в данных обстоятельствах. Надо только открыть глаза и посмотреть на Людоеда. Его губы сложились в улыбку. Головокружение прошло. Сердце начало колотиться. Он контролировал его. Он мог чувствовать как его тело переходит в приближенное к нормальному состоянию. Его ноги стали покалывать почти непереносимо.

- Ты тоже могла бы стать жертвой сердечного приступа, - задумчиво говорил Монетр Кей. - Немного _к_у_р_а_р_е_... нет. Судьи для одного дня достаточно.

Глядя на спину Монетра Горти расслабил свои руки, прижал локти к бокам, пока его грудные мышцы не затрещали. Он попробовал встать, снова попробовал. Он чуть не упал, а затем свобода и ненависть объединились, чтобы ускорить возвращение силы в его тело. Он встал, сжимая кулаки, стараясь не дышать шумно.

- Ладно, мы как-нибудь от тебя избавимся, - сказал Людоед, возвращаясь к своему столу, разговаривая через плечо с перепуганной девушкой. - И скоро - ах! - Он оказался лицом к лицу с Горти.

Рука Людоеда протянулась и сжала кристаллы. - Не приближайся ни на пол-дюйма, - проскрежетал он, - или я раздавлю их. Ты свалишься как мешок гнилой картошки. Не двигайся, ну.

- Зина действительно мертва?

- Как дверной гвоздь, сынок. Извини. Мне жаль, что все было так быстро, я хотел сказать. Она заслужила более артистического обращения. Н_е _д_в_и_г_а_й_с_я_! - Он держал кристаллы в одной руке, как орехи, которые собирался расколоть. - Лучше отойди и сядь там, где тебе будет удобнее. - Их глаза встретились, задержались. Один раз, другой, Людоед послал Горти свою отточенную ненависть. Горти не шелохнулся. - Чудесная защита, - сказал Людоед одобрительно. - А теперь пойди и _с_я_д_ь_! - Его рука сильнее сжала кристаллы.

Горти сказал:

- Я знаю способ убивать человеческие существа, тоже. - Он подошел ближе.

Людоед отпрянул. Горти обошел стол и приблизился.

- Ты сам напросился! - выдохнул Людоед. Он сжал свою костлявую руку. Раздался слабый звонкий щелчок.

- Я назову этот способ по имени Гаваны, - сказал Горти глухо, - в честь моего друга.

Спина Людоеда прижалась к стене, его глаза округлились, лицо стало бледным. Он уставился на один нетронутый кристалл в своей руке - как и грецкие орехи, раскололся только один, когда их оба сжали - взвизгнул как птица, уронил кристалл и раздавил его ногой. А затем обе руки Горти были на его голове. Он повернул ее. Они вместе упали. Горти обхватил ногами грудь Людоеда, еще раз схватил его за голову, и снова повернул изо всех сил. Раздался звук, как если бы пачку сухих спагетти разломали пополам, и Людоед обмяк.

Темнота опускалась на Горти ниспадающими потоками. Он отполз от неподвижной фигуры, его лицо почти столкнулось с лицом Банни. Лицо Банни было обращено вниз и она смотрела мимо него и больше не была безучастной. Ее губы раздвинулись и стали видны зубы. Ее шея вытянулась и стали видны напрягшиеся жилы. Нежная Банни... она смотрела на мертвого Людоеда, и она смеялась.

Горти лежал неподвижно. Как он устал, устал... усилие было слишком тяжелым чтобы дышать. Он приподнял подбородок, чтобы воздуху было легче проходить через горло. Подушка была такой мягкой, такой теплой... Волосы слегка коснулись его поднятого лица, легко погладили его закрытые веки. Это не подушка, это круглая рука, согнувшаяся под его головой. Душистое дыхание на его губах. Она была большая, теперь; обыкновенная человеческая девушка, какой она всегда хотела быть. Он поцеловал ее губы.

- Зи. Большая Зи, - пробормотал он.

- Кей. Это Кей, дорогой, мой бедный храбрый дорогой...

Он открыл глаза и посмотрел на нее, его глаза были глазами ребенка в этот момент, полными усталости и удивления.

- Зи?