Дмитрий Колесов - Однажды в СССР. Повесть вторая - «Как верили в себя...»

— Ты знаешь, Колян, нет. Я как-будто от чего-то освободился, еще раз за эту неделю. Видно, в детстве, ваше окружение дурно подействовало на мальчика из провинциальной еврейской семьи и он…

— Стал этаким ершом, а не рыбой прилипалой, — продолжил Колян, — и потому не нужно ссать в компот, пригодится водицы напиться. Вроде, как «Отряхнем его прах с наших ног.» Херня все это. Просто ты становишься личностью, а это больно. И поверь, тебе будет трудно, но не более того, а вот уважения ты себе прибавил и это дорогого стоит. Так, что работай, учись и служи для народа, советской страны пионер. — И опять заржал. Псих.

— Тебе Инночка привет передавала, хотела встретиться, — попытался ему отомстить я.

На что он просто сплюнул три раза через левое плечо. Так что, у меня не получилось.

Через день он улетел на свои севера, месить компот из льда и черной воды, как он говорил. И я иногда замечал у него в глазах тоску, но он не давал ей волю. Мой, с детства, очень надежный друг. Колян Голован.

А с его подарка бил набатом в сердце Высоцкий:

Теперь я в это верил.

Колян Псих. Николай Медведев, вахтенный помощник капитана.

Сдавать документы в приемную комиссию Одесского высшего инженерного морского училища (ОВИМУ), собралась приличная очередь. Жара, а кандидаты в мореманы с рюкзаками-чемоданами и в куртках-пинжаках, а куда их деть ведь там и деньги, и документы. Очень возбужденная обстановка. И на фоне психо-физической усталости толпы — картина маслом: трое здоровенных жлобов, явно местного розлива, расталкивая абитуру локтями, лезут в приемную комиссию. Почти по головам.

На осторожные замечания из очереди, что мол можно бы и поосторожнее, последовало лаконичное:

— Пошел на…

И именно это меня взбесило, их полное пренебрежение к людям с которыми завтра ты можешь сидеть в одной аудитории, спать в одной казарме. Может быть они и имели право, но это мне стало фиолетово и я выступил:

— Ребята, только после меня, я не какой-то там правдолюб, я эгоист.

На лениво произнесенное:

— Пошел…

Я ответил коротким левой по печени первому, самому разговорчивому лбу и ему можно было начинать считать. Щиры друзи, довольно быстро сориентировались и оттащили приятеля в сторонку. А я решил, что инцидент исчерпан и занял свое место в очереди. Однако вовремя услышал крик парня, стоящего впереди меня:

— Сзади…

Я на инстинкте сделал шаг назад и ударил локтем еще одного жлоба, пытавшегося врезать мне бляхой ремня. Как большинство боксеров, в уличных стычках я всегда старался не бить кулаком и не противника жалел — свои руки. Инструмент боксера, так сказать. Многих удивит насколько легко можно повредить не защищенные кулаки, поэтому третьего, размахнувшегося на все Одессу-маму, я ударил основанием открытой ладони, в лоб. Этого хватило.

Однако подоспела подмога в виде двух курсантов с повязками «РЦЫ» на рукавах форменок. Дежурные значит. Дело принимало хреновый оборот и я приготовился принять нелегкий бой. Однако из аудитории, где расположилась приемная комиссия, вышел преподаватель в гражданском костюме и одним движением брови прекратил развитие инцидента. Кроме того, он приказал дежурным доставить участников конфликта к себе в кабинет, на котором сияла надраенная табличка «Начальник училища…». «Попал, как кур в ощип», — тоскливо осознал я.

— Ну, Федоркин, докладывай. — Приказал он первому из амбалов.

— Шли сдавать зачет к Герману Григорьевичу, в приемную комиссию. А здесь куча абитуры, малость потолкались. Этому не понравилось. Я его послал, а он мне врезал. По печени и очень грамотно. Ребята за меня вступились, но он и их уложил.