Николай Басов - Крылья для ангела

Потом он вдруг осознал, что не сможет подняться так высоко, чтобы приземлиться на вершину Мавзолея. Слишком уж он растратился, когда делал такой широкий крюк. А ведь смог же слетать с балкона через двор и обратно...

Пришлось плюхнуться на трибуну, где раньше всегда стояли вожди, принимая парад. Тут же, кстати, оказалась жена с парой охранников.

Чулков опять приземлился не лучшим образом - ударился о стену за трибуной всем телом, упал, расшиб коленку и локти, на которые принял удар, чтобы не поранить крылья.

Шум после его полета возник колоссальный. Снова приезжали с НТВ, но теперь Чулков уже знал, что эту компанию пускать не следует. Не любил он их, слишком много у них рекламы, а верующие люди советовали вообще их не смотреть... На два других телеканала он все-таки сходил. На одном попытался рассказать историю о мужичке с Девички, но ему не поверили и чуть не обсмеяли. А на втором и вовсе почти ничего не спрашивали, а разговаривали в основном с психиатром, которого, как оказалось, пригласили заранее: мол, что поведение Чулкова может значить с позиций современной науки о человеке.

Федор, что было ему совсем не свойственно, почувствовал себя оскорбленным. Он сказал:

- Я-то думал, вы приличные люди.

Поднялся, сдернул с себя микрофончик и, хотя был прямой эфир, пошел к двери, по дороге небрежно подняв и уронив на пол стул в знак протеста. Двери оказались запертыми, но он стукнул в них пару раз ногой, и его тут же выпустили.

Как ни странно, после того, как он разозлился на этих дураков с телевидения, всякие журналисты и операторы с камерами стали еще больше виться около его дома.

Дочь купила себе "Вольво", и Гоша учил ее водить машину. А жена приносила вырезки из разных газет и журналов. Выяснилось, что их можно заказать в специальной фирме, хотя стоила эта услуга немало.

Зато вырезки собирались чуть ли не со всего света, и многие были на таких языках, о которых Чулков даже не слышал. К тому же жена сказала, что реклама стоит любых денег.

Сначала Чулков заглядывал в папки, куда жена складывала вырезки, и, если они были по-русски, читал их. В одной он ознакомился с заключением какого-то специалиста, ссылавшегося на Ури Геллера и утверждавшего, что полет Чулкова - новое слово в иллюзионной технологии. Он обосновывал это тем, что Чулков якобы может лететь только между двумя опорами. А с земли не взлетает. От детального разбора полета Федора по широкой дуге над головами собравшихся на Красной площади специалист благоразумно отказался.

В другой статье такой же умник полагал, что Чулков - новое откровение пришельцев, требующих, чтобы человечество одумалось, стало обходиться без холодильников, не рубило лес и больше не убивало китов. Почему его волновали именно киты, а не другие животные, объяснить этот ученый не мог.

А потом появились иностранцы. Сначала французы.

Перелет должен был состояться через Сену в Париже. Тут уже все выглядело довольно культурно. Чулков подписал контракт на восьмидесяти страницах, обещающий такую сумму, что даже жена улыбалась минут пять подряд. И в Париж их отвезли на спецсамолете, позволив держать крылья при себе.

Дочь, едва вселившись в отель, тут же заказала по телефону газету "Из рук в руки" и, когда "Федерал экспресс" приволок ей на следующее утро из Москвы прямо в номер "Этуаль Сен-Фердинан" пухлую пачку газетной бумаги со знакомым логотипом, стала вычитывать, нельзя ли прямо тут, под Парижем, купить дачу.

От этого Чулков удрал из отеля. Попетлял по самым крупным улицам, потому что ему не советовали углубляться в переулки, вышел прямо к Триумфальной арке. Оказалось, что от нее два шага до авеню де Нью-Йорк, по сути никакой не авеню, а нормальной набережной, на которую Чулков и должен был спланировать с Эйфелевой башни.

Разумеется, с Эйфелевой, как же иначе?

Собственно, лететь было недалеко, но в Париже, как выяснилось, все расположено недалеко. Куда ближе, чем Чулков привык в Москве. И это внушало удивление.

А вот высота внушала страх. Удержаться на такой высоте и так было нелегко, а тут еще ветер, как оказалось, дует почти непрерывно.

К тому же провода... Чулков уже понял, что в полете он их почему-то плохо видит, наверное, его мозги работают как-то иначе, не фиксируя такую эфемерную на вид преграду. А может, он вообще плохо чувствовал преграды. Ведь он и о соседский дом стукнулся, не рассчитав расстояния, и на Мавзолей приземлился так, что едва в больницу не загремел.