Ольга Елисеева - Сын Солнца

Ну а те, кому в хитросплетениях истинных сущностей разбираться неохота, получат хорошую порцию приключений, войны и любви. Роман можно воспринимать на разных уровнях с равным, по-моему, удовольствием… Редкое искусство: играть для всех и всем дать желаемое. Кто-то из публики разглядит лишь плутни служанки, кто-то с бьющимся сердцем будет наблюдать восхождение королевы, а кто-то и над короной заметит биение почти невидимого пламени.

Ноябрь 2003

Корабли уходили на Запад. Вслед за малиновым утренним солнцем, двигавшимся в сероватой дымке по холодному осеннему небу. Крики чаек, сдуваемых резкими порывами ветра, заглушали даже палубную брань, неизбежную в первые полчаса плавания. Порт остался позади, и принц Акхан позволил себе расслабиться. Он снял шлем, провел ладонью по вспотевшему лбу и махнул в воздухе рукой, разрешая другим офицерам покинуть места, на которых они по уставу обязаны были стоять во время отплытия.

Акхан огляделся по сторонам: никогда еще в его распоряжении не было такой армады. Но это не радовало командующего. Напротив, смутная тревога, мучившая принца в последние дни, казалось, достигла апогея. Над головой хлопал большой треугольный парус. Холст, упруго прогибаясь, гудел от натуги.

Акхан грустно улыбнулся. Кажется, Кими был прав, его сеокталь «Поющий тростник» — маленькое поэтическое письмо, выгравированное на круглом золотом диске, было подарено принцу перед самым отплытием. Тонкие пальцы друга дрожали.

— Ты должен понимать, что там смерть. — Поэт вымученно улыбнулся. — Возможно, поэтому они и отправили именно тебя.

— Меня… и еще четырнадцать тысяч отборного войска, — рассмеялся Акхан, но голос его звучал невесело. — Неужели ты думаешь, что ради счастья больше не видеть моего лица Лунный Круг пожертвует лучшими частями?

— Лучшими частями? — Губы поэта скривила презрительная улыбка. — Ты только что вернулся с Хи-Брасил и даже не знаешь, из кого набирали твои войска.

— А ты знаешь? — На мгновение зрачки Акхана сузились. — Ты говоришь загадками, у вас так принято, но нельзя же требовать от меня, чтоб я угадывал непроизнесенные слова.

Лицо поэта исказила мучительная гримаса. Его руки быстро теребили тяжелую пышную гирлянду из цветов розового лотоса, которую он, как жрец Атлат, обязан был носить на шее. В этом облачении Кими больше всего напоминал Акхану надгробную статуэтку плакальщика, и даже серьезность момента не могла заставить принца отвлечься от смешного в облике друга. Бритая голова с оттопыренными ушами и заметными царапинами над лбом. Кими с детства панически боялся режущих предметов, кто бы мог подумать, что ему всю жизнь придется каждое утро скрести себе темя лезвием? Немудрено, что у него трясутся пальцы.

— Ты должен мне верить… — Жрец едва не плакал. — Если б я мог… Если б нам только дали поговорить…

— Успокойся. — Акхан давно не видел друга в таком состоянии. — Вернусь, поговорим. — Он ободряюще хлопнул поэта по плечу.

— Вернешься? — свистящим злым голосом выдохнул Кими. — Если ты вернешься!

— Не очень-то добрые слова на дорогу. — Акхан уже начал терять терпение. Офицеры, стоявшие на его корабле, не смели поторопить командующего. Они не смели даже пошевелиться, но во все глаза смотрели, как маленький хрупкий жрец, надушенный и завитой, точно жертвенная коза, цепляется за смуглую руку Принца Победителя.

— Ты безнадежен, — простонал поэт. — Безмозглое бревно! Возьми хоть это. — Он сунул в ладонь друга тонкий золотой диск. — Здесь все. Постарайся понять…

— Хорошо. — Акхан доброжелательно улыбнулся. — Принеси за меня жертвы на горе. — Он хотел идти, но Кими вдруг рывком удержал ею руку, в глазах друга появилось жалобное выражение.

— Не бери себе там никого… пожалуйста.

Акхан расхохотался.

— У тебя логика моих жен! То ты меня хоронишь, то ревнуешь. Я солдат. — Он пожал плечами. — Сегодня меня носят на руках по взятому городу, а завтра мою голову посадят на пику… и мне все равно, с кем делить ложе, лишь бы ночь не была последней. Не сердись. — Принц коснулся пальцами подбородка Кими, его взгляд стал мягким. — Что бы ни случилось, мы друзья, и между нами никогда не исчезнет то, что есть.