Клайв Льюис - Космическая трилогия [сборник]

Занялся день, но солнца видно не было, когда Марк выбрался на шоссе. Колеса еще не оставили следов, лишь отпечатки птичьих и кроличьих лапок чернели на верхнем, пушистом слое снега. Большой грузовик, темный и теплый на фоне белых полей, притормозил, и шофер осведомился: «Куда, в Бирмингем?» «Мне ближе, — сказал Марк, — Сэнт-Энн». «А это где?» — спросил шофер. «На холме, за Пеннингтоном». — «Ладно, подвезу, только сворачивать не буду».

Попозже, совсем уже утром, он высадил Марка у придорожной гостиницы. Снег обложил и землю, и небо, стояла тишина. Марк вошел в дом и увидел добродушную пожилую хозяйку. Он принял ванну, позавтракал, заснул у огня. Проснулся он в четыре, узнал, что деревня — почти рядом, и решил выпить чаю. Хозяйка предложила ему яйцо. Полки в маленькой зале были уставлены толстыми подшивками «Стрэнда». В одной из них он нашел повесть, которую ровно в десять лет бросил читать, устыдившись, что она детская. Теперь он ее прочитал. Она ему понравилась. Взрослые книги, на которые он ее променял, все оказались чушью, кроме «Шерлока Холмса». «Надо идти», — подумал он.

Однако он не шел — не потому, что устал (он давно не был таким бодрым), а потому, что смущался. Там Джейн; там Деннистон; там, наверное, Димблы. Он увидит Джейн в ее мире. Но это — не его мир. Стремясь всю жизнь в избранный круг, он и не знал, что круг этот — рядом. Джейн с теми, с кем и должна быть. Его же примут из милости, потому что она совершила глупость, вышла за него замуж. Он не сердился на них, только стыдился, ибо видел себя таким, каким они должны его видеть, — мелким, пошлым, как Стил или Коссер, нудным, запуганным, расчетливым; и думал, почему же он такой. Почему другим — Димблу, Деннистону — не надо сжиматься и оглядываться, почему они просто радуются и смешному, и прекрасному? В чем тайна их смеха? Они даже в кресле сидят и легко, и величаво, с какой-то львиной беззаботностью. Жизнь их просторна. Они — короли, он — валет. Но ведь и Джейн — королева! Надо избавить ее от себя. Когда он впервые увидел ее из своего засушливого мира, она была как весенний дождь; и он ошибся. Он решил, что получит во владение эту красоту. С таким же правом можно сказать, что, покупая поле, с которого ты видел закат, ты купишь и вечернее солнце.

Он позвонил в колокольчик и попросил счет.

В это время матушка Димбл, Айви, Джейн и Камилла были наверху, в большой комнате, которую называли гардеробной. Если бы вы заглянули туда, вам показалось бы, что вы — в лесу, в тропическом лесу, сверкающем яркими красками. Взглянув повнимательнее, вы бы решили, что это — один из тех дивных магазинов, где ковры стоят стоймя, а с потолка свисают разноцветные ткани. На самом деле здесь просто хранились праздничные одеяния и каждое висело отдельно, на особой вешалке.

— Смотрите, Айви, это для вас, — сказала матушка Димбл, приподнимая зеленую мантию. Цвет ее был и светел, и ярок, а по всему полю плясали золотые завитушки. — Неужели не нравится? Или все волнуетесь? Он же сказал, что Том будет здесь сегодня ночью, самое позднее — завтра.

Айви беспокойно взглянула на нее.

— Я знаю, — сказала она. — А где тогда будет он сам?

— Не может он остаться, Айви, — сказала Камилла. — У него все время болит нога. И потом он… скучает. Да, он тоскует по дому. Я часто это вижу.

— А Мерлин еще придет?

— Наверное, нет, — сказала Джейн. — Мистер Рэнсом не ждет его. Я видела сон; и он был весь в огне… Нет, не горел, светился разноцветными огоньками. Стоит, как колонна, вокруг него творятся какие-то ужасы, и лицо у него такое, словно он выжат до капли… не знаю, как объяснить. Словно он рассыпется в прах, когда силы его оставят.

— Надо платья выбрать, — сказала матушка Димбл.

— Из чего она? — спросила Камилла, щупая и даже нюхая зеленую мантию. Спросить об этом стоило: мантия не была прозрачной, но нежно сияла и струилась сквозь пальцы, как ручей. Айви оживилась и спросила в свой черед:

— Интересно, почем ярд?

— Вот, — сказала матушка Димбл, накинув мантию на Айви и как следует оправив. И тут же воскликнула: О Господи!

Все три женщины отступили немного в полном восторге. Айви осталась миловидной^ и простенькой, но качества эти взмыли ввысь, как взмывают в симфониях такты деревенской песни, мячиком прыгая на волнах вдохновенной музыки. Изумленные женщины видели лукавую фею, резвого эльфа, но это была все та же Айви Мэггс.

— Здесь нет ни одного зеркала, — сказала матушка Димбл.