C Горбатов - Янтарная страна. Рассказы и повесть

— Сердечно благодарю за лекцию, профессор, — начал Роккер, — но…

— И вот, вы мучаете, пытаете меня около года со злобным вдохновением застеночных мастеров. И вы совершаете воздушные набеги во многие города… Мою идею помощи человечеству вы на моих глазах отвратительно затаптываете в грязь. Вы грабите магазины, убиваете людей.

— Профессор сменил университетскую лекцию на церковную проповедь, — сладко сказал Тим.

— Не пора ли к делу, профессор? — заявил Роккер.

— К делу? — переспросил профессор, звякнув цепями.

— Прекрасно. Переходите к делу.

— Сейчас, сейчас, — сказал Роккер решительно и хотел подняться, но не мог.

По лицу профессора пробежала странная улыбка.

— Проклятый ром! Тим, слушай. Не давай мне больше рому. Он здорово крепок. На чем, бишь, я остановился? Да. Сию минуту ты скажешь нам, проклятый старик, рецепт изготовления «пищи страусов Рук», или я…

— Или вы… — подхватил профессор с неожиданной живостью.

— Клянусь страусами! — прокричал Роккер. — Сегодня в последний раз я имею с тобой дело!

— В последний раз, — тихо сказал профессор.

Роккер обрушил на доску стола страшный удар железного кулака.

— Ученая крыса! — Если не откроешь рецепта, то я сейчас схвачу твою дочь и…

— Остановитесь! — вскричал профессор резким и властным голосом. — Негодяи! Вы погибли!

Глаза профессора остро блестели от боли и торжества.

— Старик спятил с ума! — завизжал Тим, пытаясь сорваться с места, но оставаясь как бы прикованным к скамейке. Роккер выхватил огромный револьвер и, взъерошив левой рукой рыжую гриву, злобно спросил:

— Я побежден?

— Вы забыли на сегодня задвинуть решетку окна, — бросил профессор простые слова.

— Ну? — растерялся Роккер.

— Вы упились вчера вашим ворованным ромом, и он отнял у вас память…

Роккер растерянно озирался. Глаза его горели злобно и испуганно. Он положил револьвер на стол. Враг не открывал своих карт, и поэтому и был грозен вдвойне. Профессор сказал:

— Я кормил страусов через окно.

— Говори, что это значит? — прорычал Роккер, свирепея от неизвестности.

— Вы всегда заставляли меня пробовать самому «пищу страусов Рук», чтобы я их не отравил. И вы меня стращали, что, если я отравлю страусов и отравлюсь сам, то вы завладеете моею дочерью…

Профессор устало провел бледной, худой рукой по белым космам своих волос.

— Сегодня подошел срок приготовить новый мешок «пищи страусов Рук». И окно было открыто…

— И ты… — прошептал Роккер. Голос отказывался ему повиноваться, а Тим совершенно потерял дар слова. — И ты…

Глаза у него стали тусклыми. Он вдруг закричал хрипло и страшно.

— Ты не мог накормить страусов отравой! Ведь тогда бы ты и сам умер! Ведь ты… ты ел эту пищу. Ты пробовал ее десять минут назад у меня на глазах!

— И я, — сказал профессор, — перед вашим возвращением из долины страусов «Рук» бросал вот отсюда эту пищу страусам в окно. И они ее ели.

— Тим… — прошептал Роккер. — Старый дружище… Никакой дьявол не мог бы так рассчитать.

И он бросил Тиму тупой взгляд больного в диком бреду. Рыжие джунгли его волос понуро повисли по сторонам бледного лба.

— Не верю! Ложь! — взорвался он криком, взматывая головой, как бык под последним смертельным ударом тореадора. — Ты поплатишься своей жизнью! И, прежде, чем ты умрешь, проклятый старик, под моими пытками, ты увидишь, как твоя дочь…

— Моя дочь, — вспыхнул голос профессора, — в безопасности. — Вы привезли сюда мою племянницу…

— Ну? Лги до конца, лги, пока я…

— Во-вторых, умру не только я, но и…

Лица Тима и Роккера превратились в одни глаза, в которых горело безумие.

— В этих бутербродах, которые вы ели…

Профессор не договорил. В тишине негромко звякали цепи. Иветта Ренье бросилась к профессору Мальви.

— Дядя! — крикнула она. — Скажите, вы говорили неправду?

— Нет, дорогая, это — правда. Жанна и ты — свободны. Я разрубил узел. Так было нужно. Прощай, смелая. Не могу тебя обнять на прощанье. У меня уже не только отнялись ноги, но и руки…

Яд, несущий неотвратимую смерть, медленно, постепенно парализовал деятельность конечностей своих жертв, с беспощадностью оставляя только одну голову совершенно свежей до последнего момента.

— Пять пуль… — хрипел Роккер, злобно дергаясь плечами. — Пять пуль… самых больших… из огромного револьвера… Если бы я мог двинуть рукой… черт… руки… ноги… немы… Пять пуль… по килограмму… разворотить скулы старого дьявола…