Роберт Шекли - сборник СТОИМОСТЬ ЖИЗНИ

Временами мне здесь становится одиноко, и тут ученые мало что смогли сделать. Ничто не заменит общество другого человека. Но кто знает, если бы ученые-исследователи попробовали всерьез, глядишь, и смогли бы выдумать нечто такое, что скрасило бы полное одиночество оказавшегося в изоляции парня вроде меня.

Поговорить мне совершенно не с кем – даже с патагонцами. После нескольких цунами они – те немногие, кто уцелел, – перебрались на север. А музыка – утешение слабое. Впрочем, я из тех, кто не очень-то возражает против одиночества. Наверное, поэтому меня сюда и послали.

Но жаль, что не осталось хотя бы парочки деревьев.

Живопись! Я забыл упомянуть о живописи! Все знают, насколько это сложно. Нужно досконально разбираться в перспективе и линиях, цвете и массе, и еще во всякой всячине. Практически, нужно быть гением еще до того, как вы сумеете сделать что-то стоящее.

Я же просто подобрал кисти, натянул холсты и теперь могу рисовать все, что мне нравится. Все необходимые действия описаны в книге. А какие впечатляющие местные закаты я написал маслом! Они достаточно хороши даже для выставки. Таких закатов вы никогда не видали! Пылающие цвета, изумительные, просто невозможные образы. Причиной тому пыль в атмосфере.

И слух у меня улучшился. Разве я не говорил, что я везучий? После первого взрыва у меня лопнули барабанные перепонки. Но я ношу слуховой аппарат – такой маленький, что его почти не видно, – и слышу лучше прежнего.

Вот хороший повод поговорить о медицине – нигде наука не поработала так здорово. Книги подсказывают мне, как поступить в любой ситуации. Я сам вырезал себе аппендикс – несколько лет назад подобное считалось невозможным. Мне достаточно было отыскать нужные симптомы, выполнить все указания – и дело сделано. Я вылечил себя от всяческих болезней, но против радиационного отравления, конечно же, ничего сделать не в состоянии. Впрочем, книги тут не виноваты. Просто никто не в силах справиться с радиационным отравлением. И будь со мной лучшие в мире специалисты, они тоже оказались бы бессильны.

Если бы такие специалисты остались. Их, разумеется, больше нет.

Но все не так уж и плохо. Я знаю, что нужно делать, и поэтому боли не испытываю. Только не подумайте, будто мне изменило везение. Просто не повезло всем.

Что ж, если подвести итоги, сказанное мною не очень-то назовешь кредо – что, в общем-то, подразумевалось. Наверное, стоит проштудировать руководство о том, как писать книги. Тогда я узнаю, как можно выразить все свои мысли, а заодно и то, какие слова тут больше подходят. То есть что я думаю о науке и как я ей благодарен. Мне тридцать девять лет. Я прожил дольше, чем любой из нас, – пусть даже я завтра умру. Но лишь потому, что я везучий и оказался в нужном месте в нужное время.

Наверное, не стану все-таки тратить время на книгу – все равно ее некому будет читать. Кому нужен писатель без читателей?

Фотография – гораздо более интересное занятие. Кстати, пора распаковать кое-какие инструменты. Нужно выкопать могилу; построить мавзолей и высечь себе надгробие.

Мистер Уэйн дошел до самого конца длинной и почти в рост человека насыпи из какого-то серого мусора и оказался перед Складом Миров. Он выглядел именно так, как описывали Уэйну друзья:

– лачуга, построенная из обрезков досок; искореженных кузовов автомобилей; листов оцинкованного железа и нескольких рядов битого кирпича. Все это было покрашено водянистой голубой краской.

Мистер Уэйн обернулся и внимательно оглядел обширную щебенчатую равнину, чтобы убедиться, что за ним никто не следит. Он покрепче прижал локтем свой пакет, дрожа от собственной смелости, открыл дверь и вошел.

– Здравствуйте, – сказал хозяин.

Он тоже выглядел точно таким, как его описывали, – высокий хитрый старик с узкими глазами и перекошенным ртом. Звали его Томпкинс. Старик сидел в древней качалке, на спинке которой примостился сине-зеленый попугай. В помещении склада стояли еще стул и стол. На столе лежал заржавленный медицинский шприц.

– О вашем складе мне рассказали друзья, – произнес мистер Уэйн.

– Тогда и цена вам известна, – отозвался Томпкинс. – Принесли?

– Да, – ответил мистер Уэйн, показывая сверток, – но сначала я хотел бы спросить…

– Все они сначала хотят спросить, – обратился Томпкинс к попугаю, который в ответ моргнул. – Валяйте спрашивайте.

– Я хочу знать, что именно происходит. Томпкинс вздохнул: