Ли Брэкетт - Исчезнувшая Луна

Остался холмик чего-то серого — не то пыли, не то пепла, вот и все. Даже проволочка расплавилась.

— Похоже, мистер Джонс не хотел, чтобы кто-нибудь видел его технические достижения, — сказал я.

Эд выглядел ошеломленным и растерянным.

— Аппарат пострадал? — спросил он.

— Ни черта с ним не случилось, — ответил Джуд и включил телевизор.

Тот работал так же прекрасно, как и раньше.

— Ну, — сказала миссис Тейт, — слава Господу!

— Да-а-а, — протянул Эд. — В таком случае больше вопросов не имею. Как ты считаешь, Хэнк? Можем мы ехать?

Я кивнул. Мы сели в машину Эда и поехали обратно по Гребню.

Джуд все еще сосал пальцы и вслух размышлял, взорвались бы или нет те диковинные лампы в телевизоре, если бы он до них дотронулся. Я сказал:

— Вероятно.

Эд не сказал ничего. Он глубоко задумался. Я спросил его, о чем он думает.

— Я пытаюсь оценить наше положение, — ответил он. — Что Билл Джонс имел от этого? Чего он добивался? Я имею в виду телевизор. Обычно люди хотят платы за такую работу.

Джуд высказал предположение, что этот парень — псих.

— Чокнутые типы в фильмах всегда изобретают штучки, которые потом приносят неприятности. Но я очень хотел бы знать, что он сделал с этим телевизором.

— Ну, — пожал плечами Эд, — кажется, наши полномочия тут кончаются. Он же вернулся за девушкой, да и вообще не нарушал никаких законов.

— Не нарушал? — переспросил я.

Мы проезжали как раз над тем местом, где был убит док.

От сегодняшней грозы не осталось и следа.

Все было яркое, безмятежное и мирное.

Но меня не покидало ощущение слежки. Кто-то знал обо мне, следил, куда я еду и что делаю, и решал, послать ли зеленую молнию, чтобы убить меня или пока подождать. Я осознал это внезапно, подобно тому, как юноша вдруг начинает понимать, что Бог следит за каждым его шагом. Меня затрясло. Мне хотелось уползти под сиденье и затаиться там.

Но я остался на месте, подавил свой ужас и принялся поглядывать на небо, однако ничего достойного внимания там не обнаружил.

Эд Биггс помалкивал и все прибавлял да прибавлял газу, так что я подумал, что скоро нам не потребуется никакой зеленой молнии. Он не снижал скорости, пока мы не въехали в долину. Я думал, что он рад избавиться от такого беспокойного типа, как я, но он привез меня обратно на Козий Холм, туда, где стояла моя машина.

Там он высадил меня и грубовато сказал:

— Я не намерен слушать тебя, пока ты не проспишь по крайней мере двенадцать часов. Да и самому мне требуется то же самое. Так что — до скорого.

Я поехал домой, но не спать. Я сказал моему помощнику и правой руке Джо Стрикфузу, что газета сегодня целиком на нем, а затем засел за телефон. Вскоре телефонная станция готова была проклясть меня, но к пяти часам дня я имел всю необходимую мне информацию.

Я начал с карты района, лежащей на моем столе, на которой был изображен не только Ньюжейл, но и все его окрестности, а посередине темнело бесформенное пятно Оленьего Рога. К пяти часам карта была покрыта красными чернильными точками.

Связанные общей линией, они составляли расползающийся круг, непрерывное кольцо вокруг Оленьего Рога, каждая точка которого находилась на равном расстоянии от горного пика.

Каждая красная точка обозначала телевизор, который за последние три года обслуживал, причем бесплатно, рыжеволосый мужчина. Я долго смотрел на карту, затем вышел во двор и посмотрел на Олений Рог.

Он показался мне очень высоким, выше, чем я помнил. По бокам он зарос лесом. Зимой там охотились на медведей и оленей, и я знал, что на его нижних склонах есть несколько охотничьих хижин.

Летом охотники ими не пользовались, потому что никому не хотелось лезть по почти перпендикулярному, обрывистому склону, повисая на деревьях вместо лестницы, только затем, чтобы оказаться в самом брюхе грозовой тучи.

Тучи окружали вершину и сейчас. Олений Рог, казалось, натягивает их на голову, как плащ с капюшоном, пока их серые края не покроют его почти до подножия. Я вздрогнул, вошел в дом, плотно прикрыл за собой дверь, вычистил свой автоматический пистолет и полностью зарядил обойму. Потом я сделал себе сандвич и допил то, что оставалось в бутылке, оставшейся с ночи, снял обувь, грубые местные штаны и рубашку хаки, завел будильник и лег в постель. Дневной свет еще не угас.

Будильник разбудил меня в половине двенадцатого ночи. Я не стал зажигать свет, — сам не знаю почему. Возможно, у меня все еще оставалось ощущение слежки.