Михаил Самсонов - Пленники подземного тайника. В глубинах пещер. Том II

— Кушайте мед, самый полезный продукт на свете, — приговаривал дедушка. Ребята не заставили себя упрашивать, усиленно работая ложками. А Шараф прилег под навесом, сославшись на усталость.

«Даже дедушка ничего не слышал. Откуда этот ночной голос? Да и тот старик подозрительный!. Кто он? Кто стонал и свистел ночью? — мучительно размышлял Шараф, лежа с закрытыми глазами. — Загадочный старик поднимался в гору, но тут же он вдруг появился на этом, берегу, около грота. Не мог же он опуститься с горы так быстро и переправиться через реку? Хорошо, что ребята здесь не видели! Еще испугались бы, убежали с пасеки… А ведь приехали на все лето! И где мог переправиться старик, когда здесь нигде ни моста, ни брода нету? И, если он все же переправился, почему не пришел сюда? Дедушка же его столько раз звал!»

Арменак и Саша все еще лакомились медом, а Шараф все лежал, закрыв глаза, и думал: «А может быть, рассказать все ребятам, организовать поиски и разгадать тайну? Нет, пока не следует торопиться…»

День прошел в работе. Арменак и Саша, не трогая Шарафа, усердно помогали деду Нуритдину. Встретили колхозную машину и с грузом меда отправили обратно в колхоз. Уехал в город и Нуритдин-ака, пообещав ребятам выполнить их многочисленные заказы и оставив «самым главным пчеловодом» вместо себя Шарафа. «Он — аксакал в этом деле!».

И, правда, Шараф любил пасеку, любил и знал тружениц-пчел. Да и стоит ли удивляться этому? Уже много времени прошло с тех пор, как дед начал обучать внука своему делу. А знает дедушка Нуритдин очень много. Хоть сам он и не силен в грамоте, а за его советами по пчеловодству ученые приезжают из Душанбе, Самарканда, Ташкента.

— Все, что сам знаю, все тебе передам, — не раз говорил он внуку, видя, с каким удовольствием Шараф помогает ему в работе.

— Кончу школу, пойду в сельскохозяйственный институт, тоже буду пчеловодом, — ответил как-то Шараф дедушке. И по тому, как он сказал это, Нуритдин-ака понял: есть кому из рук в руки передать пасеку.

…Шараф ходил меж ульями, Саша и Арменак пошли к реке, обещали принести рыбы. Но на этот раз им пришлось вернуться с пустыми руками. Пришла колхозная машина, завхоз привез раскладушки, и ребята принялись обставлять свое жилище.

Шараф разжег костер; желто-красные рваные куски пламени рисовали фантастические фигуры на земле, в диком танце прыгали по стене палатки и улетали в ночь.

— Шараф! — тихо заговорил Арменак, — а мы опять того старика видели. Темнеть стало, а он почему-то все еще был на берегу. Как в такую темень подниматься будет? Гора-то какая высокая, а он совсем старый…

— Садитесь ужинать, — оборвал его Шараф. Он не хотел говорить об том, чего сам еще не мог понять, об этих загадочных криках по ночам, о таинственном старике с того берега.

Все проголодались и поспешно принялись за еду. Дедушка не вернулся, и лагерь без него рано погрузился в тишину.

Шараф вынес раскладушку наружу, сон не шел к нему. Рядом послышался шорох. Проворно поднялся — Жучка. Собака опять скулила, трусливо жалась к хозяину. Шараф прислушался. И вот опять в горах застонало, заухало, мальчик почувствовал, как мурашки поползли по рукам, покрывая все тело. Соскочил с раскладушки, бросился к палатке.

Прислушался. Звук не повторялся.

— Нет, не буду будить… Пусть дедушка приедет — начнем поиски…

Мальчики утром поднялись дружно: нарушать распорядок дня нельзя. Сразу же побежали к реке умываться. А потом, до завтрака, в первую очередь, как было заведено, — осмотр пасеки. Мало ли что могло произойти за ночь! Вымыв посуду, Саша и Арменак подошли к Шарафу «за дальнейшими приказаниями».

— Купаться, загорать! Ни о чем деловом не думать! За исключением рыбы на уху, — важно произнес Шараф и подкрутил несуществующие усы. Ребята бросились в палатку за полотенцами, а Шараф, не ожидая их, побежал по тропинке к шумящей внизу реке.

Ему хотелось осмотреть то место, откуда доносился странный звук, а, если удастся, хотя бы издалека, и жилище старика-соседа.

Шараф стоял на скале, а внизу пенился и грозно ревел бурный горный поток. От снежных вершин тянул прохладный ветерок, шевелил траву и кустарник. Вот прокричала какая-то птица… И снова тихо. Как хорошо! Шараф, точно очарованный, смотрел на чудесную, развернувшуюся перед ним панораму, освещенную солнцем.

— Как хорошо! — снова повторил он про себя и тут же нахмурился: вспомнились странные и страшные ночные звуки.

Арменак и Саша вперегонки бросились к реке догонять Шарафа. Но грузный, неповоротливый Арменак, как всегда, отстал. Саше пришлось остановиться, подождать товарища. Медленно пошли рядом. Арменак пыхтел, как паровоз, вытирая полотенцем обильно катившийся пот.