Леонид Платов - Земля Савчука. Затерянные миры. Т. 9

— Теперь спать, спать, спать, — сказал Андрей, с ужасом взглянув на часы. — Доктор убьет меня, если узнает… Немедленно спать!

Он ушел. Туман за окном начинал постепенно редеть и слабый ветерок шевельнул шторы.

Мне показалось, что я только успел коснуться головой подушки и закрыть глаза, как кто-то вдруг позвал меня. Я вскочил. Солнце светило прямо в лицо, створки окна были раскрыты настежь и, лежа грудью на подоконнике, в комнату заглядывал бортмеханик.

— Мощно спите! — сказал он укоризненно. — Бужу, бужу. Солнце вон где уже, а он спит, как сурок.

Я поспешно оделся и вышел к нему. Он выложил новости.

— С самолетом все в порядке. И наш летчик здесь. Еще вечером доставили. Как нога? Но где мы, скажите? Теплынь, зелень, весна. А в Тикси снегу на полметра…

Мы медленно шли по широкой аллее. Сад расположен был в узкой долине, окруженной со всех сторон горами. Снег на вершинах ослепительно блестел и от этого еще праздничнее выглядела зеленая листва. Точно стеклярус, сверкали и переливались на ней крупные капли утренней росы.

В сочетании снеговых гор и яркой зелени было что-то общее с черноморским побережьем Кавказа, только деревья здесь были очень низкорослые, по грудь человеку. Они раздались вширь, ветви их стлались по земле, прижимались к ней, ища защиты от зимней стужи и ветров.

Бортмеханик в своих высоких унтах выглядел особенно нелепо в этом саду. Он был похож на Гулливера, попавшего в Лиллипутию. Это сходство стало просто иллюзией, когда мы вышли на овальную площадку. Вокруг клумбы с фиалками бегали, играя, дети.

Нужно беспрерывно провести несколько лет на зимовке, где детский звонкий смех можно слышать только по радио, чтобы понять охватившее меня волнение.

Маленькие дети здесь, в отрогах когда-то неприступной Бырранги, на 75-м градусе северной широты! Краснощекие, смеющиеся, толстые, беспечно играющие в классы или мячик, совсем как на Чистых или Пионерских прудах в Москве!..

Мы отдохнули на скамейке у клумбы, пощурились на солнце, перебросились несколькими фразами с молодой женщиной, сидевшей рядом.

— Надолго сюда? — поинтересовался бортмеханик. — Контракт у мужа на год, на два?

— Надолго? — удивилась соседка. — Насовсем. Муж с первого года тут, старожил, а я из Горловки к нему прошлым летом приехала. Я здесь на химическом заводе работаю.

Итак, век зимовок приходил к концу. Арктику обживали прочно, обосновывались здесь всерьез и надолго.

Что ж, это закономерный процесс, продолжение поступательного движения человечества на Север. Древние египтяне не допускали и мысли о том, что в северной части Средиземноморья — в Италии — когда-нибудь может возникнуть культура. Им казалось, что там слишком холодно. Римляне перенесли черту цивилизации несколько севернее. Тацит утверждал, что туманный климат Британии помешает развитию населявших ее варварских народов. Черта человеческого обитания в царской России пролегла уже через тундру, в пустынном крае «пегой орды», как именовали эскимосов, ненцев, эвенков. Где теперь эта черта обитания, если и на Северном полюсе побывали советские люди?..

Разговаривая об этом, мы свернули в боковую аллею, где подле цветочной клумбы на корточках спиной к нам сидел человек. Я подошел ближе.

Ко мне обернулось худое морщинистое лицо.

— Тынты?

Тынты поднялся, стряхивая с колен землю, и пожал мне руку так спокойно, точно мы расстались только вчера.

— Цветы, — сказал он кратко, — сам сажал.

— Прекрасные цветы, — подтвердил я.

Тынты удовлетворенно посипел неизменной трубкой.

— Ты здесь? А я ищу тебя!

Андрей вышел из-за поворота и поздоровался с нами.

— Любуетесь сыном солнца? Теперь название это уже не звучит так смешно? Правда?.. Что за куст, Тынты?

— Розовый, — ответил Тынты с достоинством.

— Помнишь, — Андрей обернулся ко мне, — мы читали у Нансена о терпении эскимосов? Кто-то послал их выкосить траву на острове. Они вернулись через полтора месяца. «Трава была еще маленькой, — сказали они, — мы ждали, пока она вырастет». Вот и Тынты, терпеливый сын солнца, дождался, когда выросли розы на Бырранге. Он сам вырастил их…

Мы пошли дальше по аллее.

Я показал на слабо мерцающие большие шары, висевшие над деревьями. Они располагались правильными рядами и как бы парили в воздухе, — так тонка, почти неприметна была проволока, поддерживавшая их.

— Это? Наши искусственные солнца. Мощные электролампы.

Мы подошли поближе и остановились, запрокинув головы.