Сергей Сухинов - Дворник

Андрей с жалостью смотрел на ее искаженное болью лицо, ставшее вдруг совсем некрасивым, с черными капельками слез, стекающими по щекам, смывая блестки. Так хотелось сжать это лицо руками и целовать, целовать у всех на глазах... Но это безнадежно. Безнадежно!

С трудом он взял себя в руки и украдкой посмотрел на часы. Оставалось совсем немного времени...

- Ну что ты смотришь на часы, как Золушка! - вновь взорвалась Алла, придвигаясь к нему так, что их плечи соприкоснулись - Андрея словно молнией пронзило. - Я помню, что тебе пора, не беспокойся, - я отвезу тебя на машине. Ты даже и не заметил, что вместо шампанского я пила лимонад - Знай сегодня я еду с тобой!

- На нас смотрят, Алла! - напряженным голосом сказал Андрей.

- Плевать, пусть смотрят. И муженек мой бывший пусть смотрит, как я перед тобой стелюсь. И Минелли твой замечательный тоже пусть смотрит. Я на все пойду теперь, на любое унижение, только бы не оставить тебя одного.

- Нет, человек должен иметь право на одиночество. А вы все тогда, когда началась моя болезнь, хотели это право у меня отнять. И кому от этого стало лучше? Моим друзьям? Да по утрам мне с ними о поговорить не о чем было, у меня в это время от умных разговоров только голова болит. А вечером мне разговаривать с ними тоже несподручно - сама знаешь, на какую гору каждый день приходится карабкаться. Каждый день снова и снова. И все равно часам к пяти-шести вечера я успеваю восстановить лишь часть своей личности. Только часть! Сегодня, например, я почти ничего не знаю про наши с тобой отношения - некогда было читать записи, не относящиеся прямо к работе. Некогда! Знаю, что ты стала моей любовницей давно, еще в институтские годы, потом я женился на Наде, а ты от обиды стала женой моего друга-соратника Родичева. И то, что мы позднее вновь стали встречаться, тоже знаю. Но это знание вычитано из Книги. Сердцем я ничего не помню - ни одной нашей встречи, ни одной ночи...

- Замолчи... - умоляюще прошептала Алла, закрыв лицо ладонями.

Андрей опомнился. Его била нервная дрожь, но он решил довести дело до конца. Так ему рекомендовала Книга. Сегодня - и до конца. Хватит мучить беспочвенными надеждами единственную женщину, которая еще любит его.

За столом было почти пусто - народ подался в общий зал, где разухабисто гремела музыка. Только за крайним столом одиноко сидел Родичев и вяло ковырял ложкой кусок торта. На них он уже не смотрел.

- Мне надо идти, - как можно мягче сказал Андрей, гладя Аллу по плечу и чувствуя, как в нем все дрожит от жалости к ним обоим. - И мой тебе совет возвращайся к Родичеву, ведь он любит тебя... А со мной - поверь, это безнадежно. Сям я, конечно, этого не помню, но Книга рассказала, как ты однажды утром приехала ко мне домой и попыталась обосноваться, пока я... Ну, сама понимаешь. Сколько ты тогда выдержала - неделю?

- Почти две, - тихо сказала Алла.

- И как сбежала от меня, тоже помнишь?.. Нет, в чем-то & все же счастливей вас всех - я помню каждый день только то, что решил помнить накануне. Иначе, наверное, я не смог бы так хладнокровно сегодня всадить в тебя нож, как хирург, удаляющий лишний нарост... И вот еще что - не надо меня жалеть! Я живу полнокровной жизнью, я не калека и не инвалид - я просто другой. Как, скажем, буддийский монах, проживший всю жизнь в горах Тибета. Я - другой, чем вы. Другой!..

Алла все еще не отнимала рук от лица, но уже не плакала - просто сидела, одинокая и заледеневшая. Сердце Андрея разрывалось от боли, но он ничего не позволил себе, только чуть прикоснулся к ее волосам сухими губами. Когда он проходил мимо Родичева, тот даже не повернул головы.

* * *

В автобусе Андрей впервые почувствовал признаки приближающегося сна. Он сидел на переднем сиденье в полупустом салоне, поглаживая "дипломат", чтобы хоть как-то занять дрожащие руки, и смотрел в окно. Ранняя октябрьская ночь уже опускалась на мелькающие мимо колхозные поля. Где-то далеко, над неровной полосой леса, в туманной дымке золотился узкий серп луны. Да, день подходил к концу. Еще один день.

Он невольно зевнул и вдруг ощутил страх. Его коварный недруг - сон оказывается, уже на пороге. Но как же так, ведь еще только половина одиннадцатого, детское время! Надо еще многое обдумать и занести в Книгу все новое, что он сегодня узнал!

Глаза его слипались под уютное, убаюкивающее покачивание машины. Пришлось достать из "дипломата" текст доклада и пробежаться по нему глазами, вспоминая остроумные замечания Минелли. Где же нашел ошибку знаменитый математик? Ага, вот здесь, после этого функционала...