Борис Штерн - Кто там?

Наступил вечер по среднегалактическому наименее искривленному меридиану. Стабилизатор открыл фотоэлементы и с надрывом произнес:

— Было! — опять заорали бродяги.

Стабилизатор упрямо повторил:

— Ну как? — с жалостью спросил его Бел Амор.

— Девяносто восемь, — пробормотал Стабилизатор.

— Чего «девяносто восемь»? — удивился Бел Амор и попался.

— А чего «ну как», — горестно вздохнул Стабилизатор и закрыл фотоэлементы.

В пространстве невидимо взошла Красная Массандра, вечный спутник нашей Вселенной.

Приветствуя ее появление, радостно заржал в дециметровом диапазоне худющий сивый мерин, выпущенный на волю хозяевами-переселенцами пинком под зад, — брел он на все четыре стороны, как этот текст, звякая колокольчиком и цокая подковами, подслеповато обходя гравитационные колдобины и не чуя впереди безжалостного вжикания ножиков, востримых сидящими в засаде дезертирами, учуявшими дармовую конину. Вспомнил он себя жеребенком, потерял бдительность, и спустили бы с него шкуру на барабан, кабы не спасла его от неминуемой гибели патрульная «ОСа», промчавшаяся мимо, сверкая мощным брайдером, и спугнувшая разбойников.

Это неуловимый адъютант эскортировал к омуту детского врача Велимира Зодиака с неразлучным «Календарем Нечистой Силы» подмышкой и с букетиком фиалок на собственную могилку, которые (фиалки) адъютант, не торгуясь, купил у перекупщицы, торговавшей прямо на перекладине Южного Креста, — старуха перед светопреставлением драла за цветы три шкуры. Адъютант уже не надеялся застать столетнего старичка в живых, но все же разыскал его (еще живущим) в жутком захолустном созвездии Лесного Массива, с помощью дворника поднял его с постели, преподнес фиалки, помог одеться, завязал ему шнурки на ботинках и помчал напрямик по бездорожью под мерзким, но не очень опасным дождем асфальто-бетонных частиц, держа над ним зонтик.

Старик был очень недоволен (ворчал, что Бога нет и что со времен чеховских земских врачей ничего в мире не изменилось), но, обнаружив Бел Амора в таком пиковом положении и узнав о возможном приближении конца света, воспрянул духом и сменил свое настроение к лучшему.

— А стул у него был? — первым делом поинтересовался доктор Зодиак и этим вопросом сразу же расположил к себе скептического знахаря Грубиана.

— Не поймем, что с ним стряслось! — доверительно кричал Шеф детскому врачу в слуховой аппарат. — Всегда был рассудителен и уравновешен, а сейчас хамит, качает права и бросается на людей… не хочу подозревать самого худшего, но взгляните на этот ультиматум… «Буду сотрудничать с правительственной комиссией при условии награждения меня орденом Шарового Скопления 1-й степени…» Требует персональный звездолет, ресторанную жратву, баржу с хлебом, головизор последней марки, необитаемую планету, названную в свою честь, какую-то «пожизненную ренту»… Что означает «пожизненная рента»?

— В детстве он был не таким, — доктор Зодиак укоризненно погрозил Бел Амору пальцем и принялся разбирать свой латинский почерк полувековой давности.

Какие— то прививки… от туберкулеза, оспы, СПИДа и венерианской чумки… В раннем детстве ветрянка, потом этот случай с оградой и противостолбнячным уколом… В отрочестве болезнь Боткина, которую Бел Амор подцепил на каникулах, исследуя заброшенные лабиринты Плутона… Рост-вес… никаких отклонений от нормы.

Академический консилиум изучал в это время анкетную биографию Бел Амора…

С наследственностью вроде бы все в порядке. Мальчик рос и воспитывался в интеллигентной семье, каких миллиарды. Его отец — талантливый инженер-путеец Дель Амор-ака, мать — Любовь Тимофеевна Амор-Севрюгина, учительница начальной школы. Когда Бел Амору исполнилось двенадцать лет, родители забрали его вместе с бабушкой Галиной Васильевной Севрюгиной на один из островов Галактики Устричного Архипелага, где на протяжении трех галактических лет вели просветительную работу среди местного племени оборваров — мать преподавала детишкам линкос и русский язык, космографию и интегральное дифференцирование, а отец прокладывал дороги и ненавязчиво подсовывал аборигенам идею паровой колесницы, ненароком забывая чертежи паровоза на своем рабочем столе. В редкие часы досуга Дель Амор-ака отдавался любимому увлечению: надевал шаровары и ходил по проводам высокого напряжения между опорами линий электропередач, чем окончательно покорил сердца местного населения.