Жюль Габриэль Верн - Трилогия о капитане Немо и «Наутилусе» в одном томе

— А тогда что делать? — спросил Том Остин.

— Тогда придется спуститься на семьдесят пять миль к югу, к отрогам Сьерра-Бентана, а там рек очень много.

— Совет неплох, — сказал Гленарван, — и нам нужно немедленно последовать ему. Моя лошадь, еще не очень пострадала от недостатка воды, и я предлагаю себя в спутники Талькаву.

— О сэр, возьмите и меня с собой! — взмолился Роберт, как будто дело шло об увеселительной поездке.

— Но сможешь ли ты поспевать за нами, мальчик?

— Да! У меня хорошая лошадь. Она так и рвется вперед… Так как же, сэр?.. Прошу вас!

— Хорошо, едем, мой мальчик, — согласился Гленарван. Он, в сущности, был очень рад, что ему не придется расставаться с Робертом. — Не может же быть, в самом деле, чтобы нам втроем не удалось найти какой-нибудь источник свежей и чистой воды!

— А я? — спросил Паганель.

— О, вы, милейший Паганель, останетесь с запасным отрядом, — отозвался майор. — Вы слишком хорошо знаете и тридцать седьмую параллель, и реку Гуамини, и вообще все пампасы, чтобы покинуть нас. Ни Мюльреди, ни Вильсон, ни я — никто из нас не будет в силах добраться до места, которое Талькав назначит для встречи. Под знаменем же храброго Жака Паганеля мы смело двинемся вперед.

— Приходится покориться, — согласился географ, очень польщенный тем, что его поставили во главе отряда.

— Но смотрите только не будьте рассеянны, — прибавил майор, — не приведите нас туда, где нам нечего будет делать: например, обратно к берегам Тихого океана!

— А вы-таки заслуживали бы этого, несносный майор!.. — смеясь, сказал Паганель. — Но вот что скажите мне, дорогой Гленарван: как будете вы объясняться с Талькавом?

— Я полагаю, что нам с патагонцем не придется разговаривать, — ответил Гленарван, — но в каком-нибудь экстренном случае тех испанских слов, которые я знаю, хватит для того, чтобы мы поняли друг друга.

— Так отправляйтесь в путь, мой достойный друг, — ответил Паганель.

— Сначала поужинаем, — сказал Гленарван, — а за тем, если сможем, поспим перед отъездом.

Путешественники закусили всухомятку, что, конечно, мало подкрепило их, а затем, за неимением лучшего, улеглись спать. Паганелю снились потоки, водопады, речки, реки, пруды, ручьи, даже полные графины — словом, снилось все, в чем обычно содержится питьевая вода. То был настоящий кошмар.

На следующий день, в шесть часов утра, лошади Талькава, Гленарвана и Роберта Гранта были оседланы. Их напоили оставшейся в бурдюках водой. Пили они с жадностью, но без удовольствия, ибо вода эта была отвратительная. Когда лошади были напоены, Талькав, Гленарван и Роберт вскочили в седла.

— До свиданья! — крикнули остающиеся.

— Главное, постарайтесь не возвращаться! — добавил Паганель.

Вскоре патагонец, Гленарван и Роберт потеряли из виду маленький отряд, оставленный на попечении географа.

Desertio de las Salinas, то есть пустыня озера Салинас, по которой ехали наши всадники, представляла собой равнину с глинистой почвой, поросшую чахлыми кустами футов в десять вышиной, низкорослыми мимозами (курра-мамель) и кустообразными растениями юмма, содержащими много соды. Кое-где встречались обширные пласты соли, отражавшие с необыкновенной яркостью солнечные лучи. Если бы не палящий зной, эти баррерос [49] Баррерос — Земли, пропитанные солью. (Примеч. автора.) можно было бы легко принять за обледенелые участки земной поверхности. Контраст между сухой, выжженной почвой и сверкающими соляными пластами придавал пустыне своеобразный и интересный вид.

Совершенно иную картину представляет находящаяся в восьмидесяти милях южнее Сьерра-Бентана, куда, если пересохла река Гуамини, пришлось бы спуститься нашим путешественникам. Этот край, обследованный в 1835 году капитаном Фиц-Роем — главой экспедиции на «Бигле», — необыкновенно плодороден. Здесь находятся роскошные, лучшие на индейских землях пастбища. Северо-западные склоны Сьерра-Бентана покрыты пышными травами; ниже расстилаются леса, богатые разнообразными видами растений. Там растет альгаробо — род рожкового дерева, плоды которого сушат, размельчают и готовят из них хлеб, весьма ценимый индейцами; белое квебрахо — дерево с длинными, гибкими ветвями, напоминающее нашу европейскую плакучую иву; красное квебрахо, отличающееся необыкновенной прочностью; легко воспламеняющийся наудубай, часто являющийся причиной страшнейших пожаров; вираро, со своими лиловыми цветами имеющее форму пирамиды; и, наконец, восьмидесятифутовый гигант тимбо, под колоссальной кроной которого может укрыться от солнечных лучей целое стадо. Аргентинцы не раз пытались колонизировать этот богатый край, но им так и не удалось преодолеть враждебность индейцев.