Жюль Габриэль Верн - Трилогия о капитане Немо и «Наутилусе» в одном томе

И славный моряк, говоря все это, верил в свои слова! О воображение, ты всемогуще, когда тебя подкрепляет вера!

Но не будем преувеличивать — самое обычное упряжное животное вывело бы Пенкрофа из затруднительного положения, а так как провидение питало к нему слабость, то оно и не заставило моряка долго ждать.

Однажды, дело было 23 декабря, вдруг раздались крики Наба и громкий лай Топа. Поселенцы, работавшие в Трущобах, побежали в ту сторону, откуда неслись крики, опасаясь, не случилась ли беда.

Что же они увидели? Два прекрасных животных забрели на плато, — мостики были опущены. Животные, самец и самка, напоминали лошадей, скорее, пожалуй, ослов; они были буланой масти, хвост и ноги — белые, а голова, шея, туловище — в черных полосах, как у зебры.

Животные спокойно приближались, ничуть не тревожась и посматривая умными глазами на людей, которых еще не признавали хозяевами.

— Да это онагры! — воскликнул Герберт. — Четвероногие животные — нечто среднее между зеброй и кваггой.

— А почему не назвать их попросту ослами? — спросил Наб.

— А потому, что уши у них не такие длинные и сами они изящнее.

— Осел или лошадь, не все ли равно, — вставил Пенкроф, — и то и другое — «тягловая сила». Значит, их надо поймать!

Моряк дополз, прячась в траве, чтобы не испугать животных, до мостика, перекинутого через Глицериновый ручей, и развел его — онагры остались в плену.

Как же с ними поступить — захватить силой и заставить ходить в упряжке? Нет. Было решено так: пусть несколько дней свободно побродят по плато, заросшему травой, а за это время около птичьего двора под руководством инженера будет построена удобная конюшня, — если онагры забредут туда, они найдут мягкую подстилку и пристанище на ночь.

Таким образом, поселенцы оставили красивых животных на свободе и старались не подходить к ним близко, чтобы не вспугнуть. Не раз, однако, казалось, что онагры стремятся убежать, что им, привыкшим к вольным просторам и лесным чащам, тесно на плато. Поселенцы видели, как они пытаются выйти за непреодолимую преграду — водное кольцо, как с пронзительным ржаньем скачут по лугу, а затем, успокоившись, целыми часами смотрят на огромные леса, в которые им никогда не вернуться!

Поселенцы изготовили упряжь и постромки из растительных волокон, а через несколько дней, после того как поймали онагров, не только смастерили повозку, но и провели прямую дорогу — прорубили просеку через лес Дальнего Запада, от излучины реки Благодарения до порта Воздушного шара; по ней можно было проехать на повозке. И вот в конце декабря в первый раз попробовали запрячь онагров.

Пенкрофу уже удалось приручить животных: они сами подходили к нему, ели из рук, подпускали к себе, но стоил только запрячь онагров, как они встали на дыбы, с ними едва удалось справиться. Впрочем, они скоро покорились своей участи. Вообще онагров, не таких строптивых, как зебры, часто запрягают в горных местностях Южной Африки, они приживались даже в относительно холодных поясах Европы.

В тот день все колонисты, кроме Пенкрофа, шагавшего впереди онагров, взобрались на повозку и поехали в порт Воздушного шара. Нечего говорить, что их изрядно трясло на неровной, ухабистой дороге, но все же повозка добралась до места благополучно, и в тот же день поселенцы погрузили в нее оболочку и различные части аэростата. В восемь часов вечера повозка, переехав по мосту через реку Благодарения, спустилась по ее левому берегу и остановилась у моря, перед Гранитным дворцом. Онагров распрягли, отвели в конюшню, а Пенкроф, перед тем как заснуть, так громко вздохнул от удовольствия, что многоголосое эхо откликнулось во всех уголках и закоулках Гранитного дворца.

Вся первая неделя января была посвящена шитью белья, необходимого колонистам. Иголки, найденные в ящике, мелькали в не очень гибких, но зато сильных пальцах, и можно было с уверенностью сказать, что все вещи сделаны на совесть.

В нитках недостатка не было: Сайрес Смит предложил воспользоваться нитками, которыми была сшита оболочка аэростата. Гедеон Спилет и Герберт с удивительным терпением распороли ее на длинные полосы, Пенкроф же отказался от этой работы, которая его несказанно раздражала. Зато шил он лучше всех. Как известно, моряки наделены необычайной способностью к портняжному ремеслу.