Александр Тюрин - Шизогония

Трансформанты окочурились, однако на нас катятся прямо по воздуху кольца шизонта, первого поколения наверное. Они будто бы из щелей в стенных панелях вылезают. Да еще появились извивающиеся, червеобразные твари, как бы с глазком и колпачком на головке – те самые обещанные спирохеты, то есть микрогаметы. Летят не летят, но возникают, где хотят. Название этой смерти мы знаем, и то хорошо. Получается, не зря нас Бойе просветил, умираем не абы как, а хорошо проинформированными. Впрочем, многое всё равно неясно, сколько их тут и что им служит опорой? Крыльев-то нет, никакой аэродинамики. Может, и в самом деле они используют для движения какое-то космическое тело, типа вейландовского левиафана. На взгляд, они втягиваются в точку, а потом хитро вытягиваются из точки, только она уже сместилась к нам поближе.

– Над нами вентиляционный люк, – кричит Трофимов, хотя у нас работает близкосвязь. Топографическое чутье у него будь здоров; понял командир, что мы неточно позиционируемся на схеме станции, словно кто-то помехи строит. Выстрелами он сбивает задвижки и потолочная панель падает вниз. За ней и в самом деле вентиляционный канал.

– Корнеев, ты первый, – он подсаживает меня.

Я в трубе, оборачиваюсь, а плазмодий уже обвил командира. Он хрипит: «Уходи, Корнеев». К нему подплывают эти самые грушевидные макрогаметы – их словно ветер несет; обнаружили мы их на свою голову, а ведь даже злодею Бойе они не попадались. Уже шлем Трофимова полностью залеплен, я луплю очередями по липкой плазмодиевой дряни, но без толку, вот и магазин опустел. Командир еле слышно произносит «уходи», надо исполнять приказ.

Когда я отполз метров на десять – бубухнуло и волна горячих газов влетела в трубу. Подорвал себя капитан Трофимов, «эфка» у него тоже была в разгрузке, вместе с этой дрянью рванул.

По дороге пришлось раз пять стрелять по как бы людям. Честно говоря, я пару раз не вполне был уверен, что передо мной действительно трансформант. Всё решалось за мгновение; их кожные покровы распахивались, открывая багровое зево, оттуда как рвота вылетал поток слизи, прошитой жесткими нитями. И тут же прыжок, они цеплялись чем-то невидимым, но клейким за подволоку – отчего получалось высоко и далеко. Успел попрыгунчика зацепить очередью, лепестковая пуля всё же их тормозит – жив, а не успел, он тебя оприходовал…

Вот наконец заветная дверь лаборатории № 7, довольно невзрачная на вид, за ней вполне могла располагаться кладовка с туалетной бумагой и моющими средствами.

– Постойте, господин Келин.

С противоположного конца коридора к нам направлялся немного шаркающей походкой Гриппенрайтер, мой начальник.

– Я вас искал, но со связью творится что-то ужасное. Теперь я могу с вами согласится, количество дефектов не укладывается в допустимые вероятности…

В этот момент я поднял свою винтовку и его мозги почти целиком оказались на переборке.

Не знаю как, но я ощутил, что внутри Гриппенрайтера, милого лысого толстячка, есть еще что-то или кто-то, от него как-будто исходит второй взгляд...

По счастью, не ошибся; у лежащего тела разошлась грудина и из грудной клетки пошла выдавливаться слизь, пронизанная нитями и разорванными кровеносными сосудами.

– Даже для меня это было неожиданностью, я тебя такой сноровке не учила, – похвалила Шайна. Глядя на мертвого Гриппенрайтера, она даже не поморщилась, настоящий биолог.

В лаборатории Шайна стала доставать пробы из сумки и колдовать со своими секвенаторами.

Вот самый главный из них, похож на посудомоечную машину «желтой» сборки.

– ДНК-чипы позволяют почти мгновенно распознать структуру образца, – похвастала Шайна. – Дорогая, кстати, штучка.

И включила центрифугу. Что ж, у каждого своя радость.

В этот момент я почувствовал... Без всякого нейроинтерфейса. То есть, я еще не успел подключиться, но уже почувствовал. И даже не то, что подвергалось анализу в «посудомоечной» машине. А то, что вокруг.

Поликарбоновую стену с ее плотно упакованными цепочками атомов углерода, решетку на полу с потоками электронов, омывающими кристаллические узлы, колечки ароматических соединений, источаемых мятой, что растет в облачке из аэрозоля под потолком. Я чувствовал себя в кристаллах и аморфных структурах – ощущал притяжения и отталкивания атомов, паутинки электромагнитных взаимодействий, вибрации химических и вандервальсовых связей. Я слышал музыку сфер – атомов, соединяющихся в молекулы, и молекул, сцепляющихся в вещества, и веществ, рождающих сознание.