Шервуд Смит - Феникс в полете

– На колени, – приказал Барродах, но Панарх только молча посмотрел сквозь него, отчего ощущение невидимости у бори усилилось.

Со сдавленным проклятием Барродах махнул рукой ближайшему тарканцу. Тот схватил Панарха одной рукой за ошейник и пнул его ногой под колени, заставив – пусть и с опозданием – опуститься на пол. Дыхание Панарха участилось, потом снова успокоилось. Он откинулся назад на коленях, выпрямив спину и спокойно глядя на собранную здесь аристократию.

Барродах вернулся на свое место справа от трона и по знаку Эсабиана заговорил. Голос его сорвался и пропал в необъятном зале; он конвульсивно сглотнул и начал сначала.

– Вы созваны сюда для того, чтобы присягнуть на верность новому Властелину Мандалы, Аватару Дола, Властелину-Мстителю Королевств Должара. По правую руку его вас ожидают жизнь и процветание; по левую, – Барродах махнул рукой в сторону коленопреклоненного Панарха, по обе стороны от которого возвышались теперь двое здоровенных тарканцев с красными шапочками на бритых, покрытых шрамами головах, – ничего, кроме смерти. Выбирайте!

Тарканцы едва заметно покачивались из стороны в сторону, и свет играл на клинках тяжелых двуручных мечей, которые те держали перед собой, уткнув остриями в пол.

Барродах ткнул пальцем в ближнюю к нему Дулу, пожилую женщину с худым, ястребиным лицом, но замер, когда Эсабиан отрицательно махнул рукой.

– Приведите сначала эту тварь, – мягко, но не без брезгливости в голосе произнес он.

Повинуясь приказу, несколько тарканцев вытолкнули вперед троицу келли, а Барродах достал прозрачный шар и протянул его Эсабиану; внутри шара трепыхалось бесформенное переплетение ярко-зеленых лент.

При виде шара келли застыли и испустили громкий стон на три голоса, полный незнакомых, чуждых эмоций.

– Как вы, похоже, уже догадались, это все, что осталось от вашего Архона, – сказал Эсабиан, подняв шар одной рукой, – и единственная надежда на продолжение... гм... его рода и его генетической памяти. – Отвращение звучало теперь в его голосе столь явственно, что ему пришлось сделать паузу, прежде чем продолжать. – Его дальнейшую судьбу решать вам.

Все трое келли замерли на мгновение, беспокойно двигая головными отростками. Потом – до жути одновременно – застыли без единого движения. Средний, меньше других ростом, заговорил высоким контральто, неожиданно высоким на фоне низких, чужих голосов остальных двух:

– От тебя можно ждать только смерти, – произнес келли почти нараспев. – Смерть в твоих глазах, смерть в твоих устах, смерть в твоих мыслях. Даже запах твой несет конец жизни, и не будет тебе третьего, ибо смерть таится и в твоем собственном чреве.

Барродах в ужасе замер. Откуда они знают? Он осмелился бросить взгляд на Эсабиана: лицо его господина не изменилось, только пульсировала жилка на виске.

– Мы не будем служить тебе, – пропел келли. – Пусть сила на твоей стороне, но ты бесплоден. Жизнь отвергает тебя, и мы отвергаем тебя.

Коротким движением руки Эсабиан швырнул шар на пол у подножия трона. Внутри сосуда вспыхнул разряд плазмы, с сухим треском опалив стекло изнутри. Бешено извивавшиеся зеленые ленты разом обуглились и тут же рассыпались в прах.

Мечники-тарканцы шагнули вперед; келли даже не пытались уклониться от свистящих клинков, что снесли им головные отростки. Фонтаны желтой крови обрызгали стоявших ближе к трону Дулу. Инопланетяне медленно осели на пол; мышцы их дергались в замысловатом ритме конвульсий. Некоторое время обрубки продолжали шевелиться, потом стихли.

Барродах оглянулся на Панарха. Лицо его по-прежнему не выдавало эмоций, но бори заметил, как напряженно сжались губы. Бори позволил себе ехидно улыбнуться.

«Ну что, удобрили мы твою девственно-чистую тронную залу, а?»

Чего-чего, а подобных сцен ни один из прежних хозяев Изумрудного Трона здесь еще не видел, в этом он был уверен.

Трое подбежавших тарканцев потащили тела влево от трона. Двоим это удалось, но третий, едва коснувшись лент посредника, говорившего за всю троицу, хрипло вскрикнул и упал на пол. Тело его выгибалось назад до тех пор, пока затылок не коснулся пяток, и он заорал еще громче, но даже этот вопль не мог заглушить жутких звуков ломающихся костей – с такой силой судорога свела его мышцы. Этот кошмар кончился только тогда, когда лопнула диафрагма и изо рта его хлынула кровь.

Барродах смотрел на этот ужас, борясь с тошнотой. Все наслаждение, что он получал от унижений Панарха, разом куда-то подевалось. Даже вид Териола в пыточных камерах не подготовил его к такому. Только теперь он припомнил все, что слышал о келли и почему они так ценятся в качестве врачей: благодаря способности управлять составом своих лент. Этот успел отравить свои ленты с тем, чтобы забрать с собой хотя бы одного врага. Он ощутил на себе взгляд и оглянулся; Панарх внимательно смотрел на него, и в голубых глазах его не было пощады. Бори поспешно отвернулся, но в голове все роились непривычные мысли о верности, основанной не на страхе.