Жан-Поль Тэрэк - Завтрашний рассвет

- Она бредит, - пробормотал перепуганный доктор. - Нужно заставить ее замолчать. Диана, дитя мое, что с вами?

Молодая женщина, казалось, обезумела. Глаза ее расширились, подернулись туманом, губы приоткрылись, выбившиеся из прически пряди прилипли к влажному лбу. Вильно смотрел на нее со все возраставшим волнением. Он не мог отвести взгляда, завороженный ее повернутым к нему лицом - полностью отрешенным, сведенным мукой безнадежного ожидания, со слезами на глазах. Эти глаза особенно влекли его к себе. Широко распахнутые, мерцающие, они будто отражали сияние ослепительного света иных миров.

- Диана, о чем вы думаете? - произнес он как можно мягче. Ее губы дрогнули, она улыбнулась - нежно, с иронией, чуть высокомерно.

По лицу медленно разлилась тень истомы, как будто его погладила невидимая рука. - Что можно ответить на такой вопрос?.. Ни о чем?.. О вас?..

И не обращая больше внимания на суетившегося возле нее маленького доктора, она повернулась и удалилась своей царственной походкой.

Остаток вечера Вильно был мрачен и задумчив. Он старался держаться в стороне от напускного оживления зала, наводившего на него тяжелую тоску. Аврора, неловкая и потерянная, долго искала его в толпе, снова и снова разделявшей их. Он ничего не сделал, чтобы ей помочь, не встал, не окликнул ее, а когда она наконец сама его нашла, усадил прямо на пол и стал рассеянно гладить по голове.

Гости начали расходиться поздно ночью. Одни возвращались на машинах домой, другие поднимались в приготовленные на верхних этажах спальни. Когда в зале осталась лишь небольшая компания полуночников, к Вильно подошла Диана, глядя ему прямо в глаза своими большими грустными глазами.

- До скорого свидания, Вильно... - прошептала она очень серьезно. И не прибавила больше ни слова, но потом обернулась и задумчиво посмотрела на него. На секунду их взгляды встретились. Она первой отвела взгляд и быстро ушла, словно убегала от кого-то.

Анфилада комнат была тиха и пустынна. Вильно решил, что уже пора отправляться в предназначенную ему спальню на верхнем этаже. Аврора хотела последовать за ним, но он оттолкнул ее и заставил улечься в кресле в углу комнаты. Он направился к парадной лестнице, поднялся по ступеням. Вступил в длинный темный коридор, куда выходили два ряда закрытых дверей. Попробовал было наугад открыть одну-две двери, но все они были заперты на ключ. Только последняя, в самой глубине коридора, подавшись, тихо распахнулась, и перед ним открылась погруженная во мрак комната, где лишь крохотный ночник освещал изголовье огромной старинной кровати с ниспадавшей на нее кисеей. В самом дальнем углу полоска света выдавала дверь, ведущую, очевидно, в туалетную комнату. Он сделал несколько шагов, и тогда только заметил разбросанное по ковру женское белье. Потом, когда его глаза привыкли к полумраку, он различил на белой постели очертания человеческой фигуры. Из любопытства он хотел приблизиться, разглядеть спящего, но страх, что его увидят, оказался сильней. Он повернул назад и уже взялся за ручку двери, чтобы выйти, когда из той самой комнаты, из-за двери в углу, раздался женский голос, заставивший его застыть на месте. Женщина напевала нежную и грустную мелодию. Он узнал приглушенные интонации голоса Дианы. Какое-то незнакомое волнение охватило его. Мысль, что он допускает одно из самых серьезных нарушений общепринятых правил поведения, находясь в одиночестве далеко за полночь так близко от женщины, не могла пересилить тревожного любопытства, и он крадучись приблизился к кисейной завесе, с тысячами предосторожностей отодвинул ее и увидел бледное лицо отключенного андроида. Он узнал эти скованные неестественным оцепенением черты с такой ужаснувшей его определенностью, как если бы увидел во сне свое зеркальное отражение. Это был _он сам_, лежащий в подобном смерти ожидании, ожидании, длящемся уже века, в ожидании женщины, которая вот-вот откроет дверь и подойдет к нему. Его охватила паника, холодок ужаса и какого-то непонятного удовольствия пробежал по спине. Он не смел шелохнуться, уверенный, что при малейшем его движении это знакомое и внушающее ему страх создание встанет перед ним, как оживший труп. Жертвой каких чар он стал? Понадобилась неумолимая воля Дианы, вся сила ее чудовищного желания, чтобы заманить его сюда, к этой кровати, на свидание с самим собой, с безжалостным изображением его темного "я".

Вильно покорился безумию, которому больше не в силах был противиться, и то, что он делал потом, уже совершенно не владея собой, оставило в его памяти лишь смутный след. Вильно тихонько скатил андроида на пол, оттащил его по ковру в угол и спрятал там в ворохе мехов. Потом лег на его место в кровать и замер, неподвижно глядя перед собой. Он не чувствовал ничего, кроме чудесного трепета посвященного, напряженно ожидающего, когда приоткроется завеса тайны. Сколько раз с тех далеких дней Золотого Века торжествовала она, эта тайна, под покровом ночи, в панике и угрызениях совести, за пределами дозволенного?