Ефим Гамаюнов - Увидеть снова

Русал… Девчонка закричала.

Не дело красоту обижать! Не дело Ладу его трогать и обижать. Да еще так гадостно!

Тарх размахнулся и вдарил со всей силы, какую набрал, ногой по спине хохочущего над похабной шуткой Ратея. Пнул, даже не вспомнив, что тот раза в полтора больше, а во сколько крепче – неведомо.

Тот ухнул, перелетел через распластанную девчонку, зацепил обоих своих подругов. Но не сильно ударился, тут же вскочил – как был, без портков, – вскинулся.

– Ты чего, гад, делаешь? Я уже ж почти…

– Не трожь ее, – мрачно сказал Тарх, весь похолодев изнутри. – Я ее в обиду не дам.

– Эту дрянь и нечисть? Да она бы тебя…

– Не твое дело.

– Ну, сам напросился, Тарик, – с угрозой бросил Ратей и прыгнул к нему, словно рысь.

Каким-то чудом от первого удара Тарх уклонился. Да и сам врезал в твердый живот, коснувшись случайно торчащего Ратеиного уда. И содрогнулся в спазме отвращения – животное, словно и не человек. Как земля носит! А девки за ним бегают!

А затем сверху ударило, сильно, аж на миг темь стала еще черней, а в ушах застучали кузнечные молоты. Тарх с трудом поднялся, обернулся: девчонка, вырвавшаяся от барахтающихся в темноте парней, стояла уже возле воды – гибкая, молодая, влекущая. Прекрасная. Желанней всех на свете.

В голове вспыхнуло, и наступила темнота.

То ли явь, то ли сон. Девчонка пела, тихо и негромко. О чем? Непонятно, но красиво, прямо мурашки по коже. И странное дело: замершие на берегу Ратей, Борейка и Стречка, словно не в себе, больше не хватали ее, не тащили насильничать. А вроде как сидели у самой воды, нагнувшись низко-низко, почти касаясь головами серебристой глади.

«Спасибо тебе, но не приходи сюда больше. Никогда».

Засмеялась.

Любимая.

Про исчезнувших парней весь говорила долго. Говорить говорила, а вот Тарх помалкивал. Потом позабылось. Сами в лес подались по ночной поре, а там всякого лиха полным-полно. И болота тишинские по одной стороне, и медведи есть, и лесовики балуют порой, и озеро русалочье. Сгинуть и днем несложно, а уж в такую ночь.

Начался сенокос, время дальше побежало, покатилось. Все стало почти как прежде.

Почти.

Тянет. Никак из головы не выйдет фигурка в лунном свете. Видать, и правда видел Ратей раньше Беляну, да еще захотел. И – надумал? Только не так надо, думал Тарх, добром надо попробовать.

Одна мечта в нем живет, не оглядывается округ да на других девушек.

Беляна. Пригожая, милая, зовущая.

Одна мечта, одна жизнь.

Увидеть снова.