Ким Робинсон - Дикий берег

Хрустнула ветка, и у меня сердце ушло в пятки. Я стал смотреть себе под ноги. Шел я долго и потом долго не мог уснуть. Ну и ночка! Как я висел у Шенксов под окном! Ведь я опять всех победил. Мелисса, конечно, подло со мной поступила. Но все равно я в порядке. Сбежал с японского корабля, выследил мусорщиков и их лазутчиков… все так ловко… Этот пьяный бред продолжался еще некоторое время, а потом я заснул. В ту ночь мне снилось, что меня двое, и за нами гонятся два японских капитана, и в доме над несуществующей рекой две Кэтрин приходят нам на выручку.

– Ну, Генри, – объявил Стив, когда я рассказал ему все (чуть-чуть приукрасив и опустив ту часть, где Эд с Мелиссой все у меня выспросили), – надо узнать, когда они высаживаются на мысе Дана, иначе все остальное без пользы. Узнаешь?

– Да откуда? – возмутился я. – Эд мне ничего не скажет. Сам узнавай. Он обиделся:

– Мелиссу и Эда знаешь ты.

– Я же сказал, это не поможет.

– Ну… вдруг нам удастся снова подслушать, – неуверенно предположил он.

– Может быть.

Мы молча продолжили удить. Солнце разбивалось на волнах яркими белыми бликами. Я всегда особенно любил такие вот жаркие дни, когда от холмов парит, а море и небо – одинаково синие, но в тот день я почти не замечал погоды. Стив рассуждал, как нам подглядеть за Эдом и что он скажет Дженнингсу и Ли. Он все придумал, как убедить их, чтобы они взяли нас проводниками в Ориндж. Когда мы гребли к устью, я впервые после своего рассказа открыл рот:

– Можешь осуществлять свой замечательный план – вон Дженнингс на берегу, говорит с твоим отцом.

– Правда?

– Точно. Не узнаешь, что ли?

Я-то сразу узнал, хотя с такого расстояния лицо его казалось меньше моего ногтя. И сразу вся поездка ожила в памяти, стала взаправдашней. Меня передернуло. Ли видно не было. Дженнингс по обыкновению трепался. Теперь, когда я увидел его живьем, вся затея показалась дурацкой.

– Стив, я по-прежнему считаю, что нам не надо тайком связываться с этими горожанами. Что скажут наши, если узнают?

– Не узнают. Ладно, Генри, не будь занудой. Ты ведь мой лучший друг, так?

– Так. Но это не значит…

– Это значит, что ты мне поможешь. Без твоей помощи я не справлюсь.

– Ладно…

– Надо узнать, о чем они там говорят. Он налег на весла, будто состязался в гребле. Когда днище заскрипело о песок, я спросил:

– Как мы к ним подберемся?

Мы выскочили из лодки и на излете следующей волны втащили ее на песок.

– Неси рыбу мимо них и слушай, пока слышно. Я за тобой, и сложим, что у нас получится.

– Трудновато.

– Ерунда, я знаю, что говорит отец. Давай!

Я подхватил за жабры двух окуней и медленно пошел по волнистому песку к разделочным столам. Когда я проходил у Дженнингса за спиной, тот обернулся и сказал:

– А, Генри, привет! Похоже, ты добрался благополучно.

– Да, сэр. А где мистер Ли?

– Ну… – Глаза его сузились. – В этот раз он не с нами. Шлет тебе горячий привет.

Спутники Дженнингса (их было двое, одного я помнил, он был с нами в дрезине) криво усмехнулись.

– Ясно.

(«Плохо дело», – подумал я про себя.)

– Мы заходили к твоему другу Тому, но он болеет и лежит в постели. Велел нам поговорить с мистером Николеном.

– Чем мы сейчас и занимаемся, – сказал Джон. – Так что вали отсюда, Хэнк.

– Болеет? – переспросил я.

– Мотай! – повторил Джон. Дженнингс сказал:

– Еще поговорим, приятель.

Я отнес окуней на разделочный стол и поздоровался с девчонками. На обратном пути к лодке миновал Стива, потом услышал, как Джон произнес:

– И говорить тут больше не о чем. Мы ни с какого бока не желаем иметь к этому отношения.

– Прекрасно, – сказал Дженнингс, – но нам нужно использовать старые пути, а они идут через вашу долину.

– Есть пути дальше от побережья. Используйте их.

– Мэру они не нравятся.

Дальше я не услышал. Разбирать слова было трудно: все заглушали привлеченные грудой потрохов чайки. Я подхватил еще окуня, скумбрию и поспешил назад. Стив проходил мимо говорящих.

– Барнард отказался со мной говорить, – сказал Дженнингс. – Это потому что он за союз с нами?

– Том вместе с большинством голосовал против того, чтобы вам помогать.

У разделочного стола миссис Николен спросила:

– Почему он спорит с Джоном?

– Хочет использовать те рельсы, которые идут через нашу долину.

– Так они же разрушены, особенно у реки.

– Конечно. Скажи, а старик правда заболел?

– Я так слышала. Ты бы сходил к нему.