Ким Робинсон - У кромки океана

– Хорошо. Перешли мне, пожалуйста, копии документов. Спасибо, Нильфония.

Отлично, размышлял Том. И очень интересно. Когда Кевин и Дорис пойдут на очередное заседание Совета, они принесут туда бомбу. Зачитают обвинения, представят доказательства, покажут, что предлагаемое освоение Рэттлснейк-Хилла финансируется из незаконных источников. И это будет концом всего дела.

Том вспомнил о маленькой эвкалиптовой рощице на верхушке холма и усмехнулся.

На рассвете Том выскользнул из койки, оделся и вышел на палубу. Корабль шел галсами под острым углом к крепкому восточному ветру, наискосок пересекая волны. У бушприта было мокро от брызг, и Том перешел на центр корабля, к ограждению наветренного борта. Продел руку в ячею веревочного такелажа грот-мачты – без этого сохранять равновесие было непросто. Канаты вибрировали под напором ветра; раз за разом «Ганеш» сбегал со спины одного водяного гиганта, чтобы ткнуться форштевнем в пологий бок следующего. С носа летели брызги и белые клочья пены. Затем корабль разворачивался в новом галсе, чертя бушпритом рисунок в виде веера на фоне водяной стены. Небо было прозрачным, светло-голубым, и брызги, взлетавшие перед носом судна, дробили солнечные лучи, рождая широкую яркую радугу. Головокружительное падение с волны, темно-синее море; толчок, когда корабль врезался в очередную водяную гору, взрыв пенных брызг, взлет на гребень волны, разворот под ветер, и – новый фонтан брызг. Судно летит сквозь дышащую сырым холодком дугу, пульсирующую красками: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый.

У противоположного борта капитан Бехагуна помогал паре матросов крепить металлические кожухи над бухтами такелажного троса. Удовлетворение любопытства стоило Тому немалых усилий – попробуй пересеки палубу при такой волне.

– Скажите, капитан, к чему эти приготовления?

– Шторм надвигается. – Капитан, похоже, не слишком радовался грядущей забаве. – Я уже два дня пытаюсь обойти его с севера, но он шатается из стороны в сторону, словно пьяный.

Том пнул железный короб носком ботинка:

– Это понадобится?

– Заранее не скажешь. Я всегда приказываю так делать, если есть время. Бывали раньше в большом шторме?

– Да. У берегов Баха.

Бехагуна взглянул на Тома и улыбнулся.

На нижней палубе Том увидел Сонэма Сингха; тот показывал группе матросов, как крепить переборки.

– Том, сходите на мостик, разузнайте обстановку. Вам, наверное, все равно, где гулять.

Молоденькие матросы, работая, оживленно смеялись. Погружение в мировую стихию, подумал Том. Так, пожалуй, можно назвать первое ощущение, которое испытываешь, выходя на ветер. Встречный поток пространства, сопротивляющегося великому движению Земли сквозь него.

В рубке связи Прави изучала спутниковый снимок. Центральный район Тихого океана – гласила надпись. Поверх мешанины облаков четкими контурами были нанесены изобары – линии равного атмосферного давления. На фото выделялся небольшой вихрь классической формы.

– Это ураган? – спросил Том.

– Нет, всего лишь тропический шторм, – отозвалась Прави. – Но он может разрастись.

– А мы где находимся?

Прави ткнула карандашом в точку неподалеку от вихря.

– И куда же он идет?

– А смотря когда. Сейчас, например, – прямо навстречу нам.

– Ой-ей-ей!

Прави покровительственно засмеялась:

– Мне нравятся штормы.

– И в скольких же вы успели побывать?

– Пока в двух. Но через пару часов смогу говорить – в трех.

Еще один любитель острых ощущений. Революций в природе.

Том вылез наверх, хватаясь за поручни обеими руками. Ну и качка! За то время, что он провел в рубке, погода изменилась; небо стало яснее, море как бы расширилось, горизонт ушел вдаль, словно они перенеслись на другую планету, большего размера, и «Ганеш» казался неприятно маленьким на этом просторе. Корабль соскальзывал с водяного склона, проваливался в яму между валами и взлетал, подобно пробке, чуть-чуть задерживаясь на гребне. В такой миг они словно повисали в воздухе. И опять – свободное падение до тех пор, пока нос судна не зарывался в воду, а потом новый стремительный спуск, так что сосало под ложечкой. Казалось, корабль лишь болтается вверх и вниз, как щепка на волнах, и совсем не продвигается вперед.

Ветер относил в сторону вихрящиеся облака белых брызг из-под форштевня; радуга больше не возникала – солнце стояло высоко, и лучи его пробивались сквозь белесую дымку, приглушающую пронзительный блеск вод. Горизонт с юга был окаймлен черной полосой.