Герберт Уэллс: Борьба миров (без указания переводчика)

Только приблизившись почти вплотную к цилиндру, я по-настоящему понял, что это за штука. На первый взгляд он напомнил мне опрокинувшийся экипаж или омнибус, упавший на дорогу. Впрочем, это сравнение не совсем точно. Больше всего он походил на ржавый газовый резервуар, до половины закопанный в землю. Необходим был некоторый запас научных сведений, чтобы заметить, что серый нагар на цилиндре был не простой окисью и что желтовато-белый металл, поблескивавший под крышкой, имел отнюдь не обычную окраску. Слово «не земной» ничего не говорило воображению большинства зрителей.

Я уже не сомневался, что цилиндр прилетел с Марса, но считал невероятным, чтобы в нем могло находиться какое-нибудь живое существо. Я предположил, что развинчивание совершалось автоматически. Несмотря на возражения Оджилви, я все еще продолжал верить, что на Марсе живут люди. Моя фантазия разыгралась: возможно, что внутри цилиндра спрятана какая-нибудь рукопись, — сумеем ли мы ее прочесть и перевести? Найдем ли мы там монеты и медали? И так далее. Впрочем, цилиндр был, пожалуй, слишком велик для этого. Меня разбирало нетерпение увидеть его открытым. Около одиннадцати часов, убедившись, что ничего особенного не происходит, я вернулся к себе домой, в Мейбери. Но мне было трудно вновь приняться за работу, посвященную чисто отвлеченным вопросам.

После полудня вид луга сильно изменился. Ранние выпуски вечерних газет взбудоражили весь Лондон огромными заголовками:

и так далее. Кроме того, телеграмма, которую Оджилви послал в Международное астрономическое бюро, всполошила все обсерватории Соединенного королевства.

На дороге у песочных ям стояло более полудюжины таратаек со станции Уокинг, шарабан из Чобхема и чья-то шикарная коляска. Прикатило множество велосипедистов: несмотря на жаркий день, немало народа пришло пешком из Уокинга и Чертси, так что у песочной ямы собралась довольно внушительная толпа, среди которой я заметил даже изящно одетых дам.

Было очень жарко. На небе ни облачка, внизу — ни малейшего ветерка, и только под редкими соснами можно было найти клочок тени. Вереск уже не горел, но равнина до самого Оттершоу почернела, и над нею еще подымались отвесные струйки дыма. Предприимчивый торговец из бакалейной лавочки на Чобхемской дороге прислал своего сына с ручной тележкой, нагруженной недозрелыми яблоками и имбирным пивом.

Подойдя к краю ямы, я увидел в ней человек шесть, в том числе — Гендерсона, Оджилви и рослого волосатого джентльмена; как я узнал впоследствии, это был Стент, правительственный астроном. Он командовал несколькими рабочими, державшими в руках кирки и лопаты. Стент давал указания отчетливым, резким голосом. Он стоял на цилиндре, который, очевидно, уже остыл. Его лицо было красно, пот катился с него ручьями, и, как видно, он на что-то сердился.

Большая часть цилиндра была откопана, но нижний конец его все еще находился в земле. Оджилви, увидев меня среди собравшейся на краю ямы толпы, окликнул меня по имени и попросил сходить к лорду Хильтону, владельцу этого участка.

Он сказал, что непрестанно увеличивающаяся толпа и в особенности мальчуганы сильно мешают раскопкам. Необходимо обнести яму хотя бы временной оградой, чтобы оттеснить народ.

Далее Оджилви сообщил мне, что порою внутри цилиндра по-прежнему раздается негромкий шум и что рабочим не удалось отвинтить крышку, так как им не за что схватиться. Стенки цилиндра, видимо, очень толсты, и весьма возможно, что слабые звуки, которые мы слышим, являются лишь заглушенными отголосками весьма энергичной возни.

Я с величайшей готовностью согласился исполнить просьбу Оджилви, так как рассчитывал попасть в число привилегированных зрителей после того, как будет поставлена ограда. Я не застал лорда Хильтона, но мне сказали, что его ждут из Лондона с поездом, прибывающим с Ватерлооского вокзала в шесть часов. Часы показывали только четверть шестого. Поэтому я зашел к себе домой, выпил чаю и затем снова отправился на станцию, надеясь перехватить Хильтона по дороге.