Герберт Уэллс: Конус

Ночь была жаркая. На небе, после заката летнего солнца, осталась розоватая окраска. Они сидели у открытого окна и им казалось, что воздух здесь свежее. В темноте неподвижно застыли деревья и кусты сада. На фоне туманно-голубого вечернего неба за дорогой выделялся оранжевый свет газового фонаря. Три огонька железнодорожного сигнала маячили вдали. Женщина и мужчина переговаривались шопотом.

— Он ничего не подозревает, — нервно начал мужчина.

— Конечно, нет! Он не думает ни о чем, кроме как о заводе и о ценах на топливо. У него нет фантазии! В нем нет поэзии!

— Да, у этих железных людей нет фантазии, — серьезно ответил он. — У них нет сердец!

— У него, во всяком случае, нет сердца, — тихо сказала она.

Женщина с недовольным видом посмотрела в окно. Далекое грохотание слышалось все отчетливее; дом дрожал, доносилось металлическое постукивание паровоза. Блеснула полоса света. Клубы дыма; один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь черных прямоугольников — восемь платформ промчались одна за другой по серой насыпи и исчезли в огромной глотке туннеля. Казалось, что туннель вместе с последней платформой проглотил дым и оборвал доносившийся шум.

— Когда-то здесь было хорошо, — а теперь это настоящий ад! В ту сторону простираются одни только трубы, они в самое лицо небес извергают огонь и пыль. Что это значит? Придет конец всем этим жестокостям… Завтра. — Он произнес последние слова шопотом.

— Завтра, — повторила она, не отрывая взгляда от окна.

— Дорогая, нежно воскликнул он и крепко сжал ее руку.

Женщина повернулась к нему, глаза их встретились. Ее суровый взгляд смягчился под его ласковым взором.

— Дорогой мой, как это странно… Вы так неожиданно вошли в мою жизнь. Так…, чтобы показать мне… — она умолкла.

— Чтобы показать вам… — повторил он.

— Весь этот чудесный мир… — нерешительно проговорила она, и совсем тихо добавила… — мир любви!

Вдруг щелкнула и закрылась дверь. Оба быстро повернули головы, он резко отшатнулся назад. Во мраке комнаты вырисовывалась огромная неподвижная фигура. Едва можно было разобрать лицо с темными, ничего не выражающими впадинами, под нависшими бровями. В теле Раута напрягся каждый мускул. Когда открылась дверь? Что он слышал? Слышал ли он все? Что он видел? Целая стихия вопросов.

После казавшейся нескончаемой паузы, наконец, прозвучал голос вошедшего.

— Ну, — угрюмо спросил он.

— Я боялся, что не застану тебя, Горрокс, — взволнованно проговорил стоявший у окна человек, крепко сжимая рукой подоконник. Голос его звучал неуверенно.

Из тени комнаты выступила вперед неуклюжая фигура Горрокса. Он ничего не ответил на замечание Раута.

У женщины замерло сердце.

— Я говорила мистеру Рауту о том, что ты можешь вернуться, — произнесла она твердым голосом.

Горрокс неожиданно опустился в кресло около ее маленького рабочего столика. Он продолжал молчать. Его огромные руки были крепко сжаты. Сейчас в его глазах уже можно было заметить загоревшийся блеск. Он старался дышать спокойно. Взор его переходил с женщины, которой он бесконечно доверял, на друга, в которого он верил, и снова обратно к женщине.

Все трое уже почти поняли друг друга. Однако, никто из них не мог произнести нужного слова. Чтобы облегчить нависшую над ними давящую тяжесть.

Наконец, томительное ожидание было прервано. Заговорил муж.

— Ты хотел видеть меня? — спросил он Раута.

Раут вздрогнул.

— Я пришел для того, чтобы повидаться с тобой. — Он решил лгать до конца.

— Да, — протяжно произнес Горрокс.

— Ты обещал, — начал Раут, — показать мне необыкновенное сочетание лунного света и дыма.

— Я обещал показать тебе необыкновенное сочетание лунного света и дыма, — бесцветным голосом повторил Горрокс.

— Вот я и думал, что застану тебя сегодня, прежде чем ты отправишься на завод… и пойду с тобой.

Снова наступила пауза. Неужели он отнесся к этому хладнокровно? Знает ли он действительно все? Сколько времени он пробыл в комнате? Хотя, в ту минуту, когда они услышали, как закрылась дверь, их поза… Горрокс бросил взгляд на бледный, в слабом освещении, профиль женщины. Затем посмотрел на Раута и будто внезапно овладел собой.

— Конечно, — бодро воскликнул он, — я обещал тебе показать производство в его настоящем виде. Странно, как же это я мог забыть.

— Если это затруднит тебя… — начал Раут.

Горрокс снова встрепенулся. В мрачном блеске его глаз зажегся новый свет.