Герберт Уэллс - Невидимый

Но вотъ на горизонтѣ началъ подниматься городъ, море исчезло за нимъ, и народъ внизу зашевелился. Къ подножію холма подъѣзжала конка. Далѣе былъ полицейскій участокъ. Но что жъ это сзади? Неужели шаги? У-ухъ!

Снизу на него глазѣлъ народъ, двое или трое людей куда-то побѣжали. Дыханіе разрывало ему грудь. Теперь конка была совсѣмъ близко, и «Веселые игроки» шумно запирали свои двери. За станціей конки были столбы и кучи песку канализаціонныхъ роботъ.

Сначала у него мелькнула мысль прыгнуть въ конку и запереть двери, но потомъ онъ рѣшилъ лучше добраться до полиціи. Еще минута, — я онъ миновалъ «Веселыхъ игроковъ» и очутился уже на улицѣ среди человѣческихъ существъ.

Кучеръ конки и его помощникъ изумленные такой поспѣшностью, смотрѣли на него во всѣ глаза, стоя рядомъ съ распряженными лошадьми. Далѣе, надъ кучами песку торчали удивленныя рожи матросовъ.

Кемпъ нѣсколько замедлилъ было шагъ, но тотчасъ услышалъ позади быстрое шлепанье своего преслѣдователя и припустился опять.

— Невидимый! — крикнулъ онъ матросамъ, неопредѣленнымъ жестомъ показывая назадъ и по счастливому вдохновенію перескакивая канаву, такъ что между нимъ и непріятелемъ очутилась цѣлая группа рабочихъ. Тогда, бросивъ мысль о полиціи, онъ повернулъ въ переулокъ, стремглавъ пролетѣлъ мимо телѣги зеленщика, пріостановился на десятую долю секунды у дверей колоніальной лавочки и помчался по бульвару, опять-таки выходящему на Гилль-Стритъ. Двое или трое игравшихъ тамъ дѣтей съ крикомъ разбѣжались при его появленіи; стали растворяться двери и окна, и испуганныя матери начали изливать свои чувства. Онъ снова выскочилъ на Гай-Стритъ, ярдовъ за триста отъ станціи конно-желѣзной дороги, и тотчасъ замѣтилъ тамъ какую-то суматоху и гвалтъ.

Онъ взглянулъ вверхъ по улицѣ къ холму. За какихъ-нибудь двѣнадцать ярдомъ бѣжалъ огромный матросъ, громко и отрывочно ругался и отчаянно нахалъ заступомъ: по пятамъ его несся, сжавъ кулаки, кондукторъ конки. Подальше за ними слѣдовало еще нѣсколько громко кричавшихъ и что-то бившихъ на бѣгу людей. По дорогѣ съ холма къ городу сбѣгался народъ, и Кемпъ замѣтилъ человѣка, вышедшаго изъ лавки съ палкой въ рукѣ.

— Держи, держи его! — крикнулъ кто-то.

Кемпъ понялъ измѣнившіяся условія травли, остановился и посмотрѣлъ кругомъ, едва переводя духъ.

— Онъ здѣсь, гдѣ-нибудь близко! — крикнулъ онъ. Станьте въ рядъ поперекъ…

Его крѣпко треснули въ ухо; онъ зашатался, стараясь обернуться къ невидимому и съ трудомъ устоялъ на ногахъ, ударилъ по пустому и пространству и полетѣлъ на землю, сшибленный съ ногъ здоровенной пощечиной. Еще минута, и въ грудь ему уперлось колѣно, а въ горло ему влѣпились двѣ разъяренныхъ руки, но одна изъ нихъ была слабѣе другой. Кемпъ схватилъ ихъ за кисти, раздался громкій крикъ боли, и надъ головой у Кемпа свистнулъ заступъ матроса, ударившій во что-то мягкое. На лицо Кемпа упали капли. Руки, державшія его за горло, вдругъ ослабѣли, онъ высвободился судорожнымъ усиліемъ, вцѣпился въ безсильное плечо и навалился на невидимое, у самой земли придерживая невидимые локти.

— Поймалъ, — взвизгнулъ Кемпъ. Помогите, помогите, держите!.. Свалилъ!.. Держите ноги!..

Еще секунда, — и на мѣсто драки ринулась толпа, и если бы на дорогѣ случился посторонній зритель, онъ могъ бы подумать, что тутъ происходила какая-нибудь дикая игра. Послѣ крика Кемпа никто уже болѣе не кричалъ, слышалась только удары, топотъ и пыхтеніе.

Страшнымъ усиліемъ Невидимый поднялся на ноги. Кемпъ висѣлъ у него на груди, шить собака на оленѣ, и дюжина рукъ цѣплялись и рвали пустоту. Кондукторъ конки поймалъ шею и свалилъ его опять, и опять вся куча дерущихся людей закопошилась на землѣ. Боюсь, что побои были жестокіе. Потомъ вдругъ раздался дикій вопль: «Пощадите! Пощадите!» и быстро замеръ въ какомъ-то задавленномъ звукѣ.

— Оставьте, болваны! — глухо крикнулъ Кемпъ, и вся дюжая толпа подалась и заколыхалась. Онъ раненъ, говорю жъ и вамъ! Прочь!

Послѣ краткой борьбы удалось кое-какъ очистить свободное мѣсто, и посреди круга сплотившихся, напряженныхъ лицъ показался докторъ, стоявшій на колѣняхъ какъ будто въ воздухѣ и придерживавшій на землѣ невидимыя руки. За нимъ полицейскій держалъ невидимыя ноги.

— Не выпущай! — крикнулъ огромный матросъ, махая окровавленнымъ доступомъ. Прикидывается!

— Не прикидывается, — сказалъ докторъ, осторожно поднимая колѣно. Я подержу его.

Лицо у доктора было разбито и уже начинало краснѣть; говорилъ онъ съ трудомъ, потому что изъ губъ текла кровь, онъ высвободилъ одну руку и ощупывалъ невидимое лицо.