Николай Томан - В созвездии трапеции [сборник]

— А к тому рассказал, друг мой Алеша, что есть и еще одно «но». В академических условиях поставить этот эксперимент пока действительно невозможно, но…

Тут Михаил Богданович делает паузу и обнадеживающе улыбается.

— Да не томите вы нас!.. — нетерпеливо дергает его за рукав пальто Сергей Зарницын.

— Но есть возможность осуществить его у нас в цирке. Да, да, я не шучу! В новом помещении мы будем располагать значительно большими материальными и энергетическими возможностями. К тому же у нас там будет наконец свое конструкторское бюро и даже экспериментальная база. Надо только заинтересовать дирекцию и Илью.

— Как, и Илью тоже? — удивляется Алеша. — А сам он разве не заинтересован в этом?

— Да, и Илью тоже. Он ведь не знает еще о моем замысле использовать его антигравитационный эффект у нас в цирке и неизвестно, как еще к этому отнесется. Вот тут-то и нужна мне ваша помощь.

— Наша помощь?

— Да, именно ваша помощь. От вас зависит, чтобы он загорелся желанием поставить свой эксперимент у нас. Понял чтобы, что это даст цирку. А для этого вы должны, во-первых, показать ему класс своей работы на манеже. Во-вторых, тщательно продумать, какие трюки смогли бы осуществить в пониженном поле тяготения. Нарисовать ему контуры, так сказать, той сказки, той феерии, которую смогли бы вы осуществить на манеже в условиях невесомости.

— Может быть, тогда и Юру Елецкого к этому привлечь? — спрашивает Алеша.

— А что — это идея! Непременно нужно его привлечь. Пусть он набросает эскизы ваших замыслов. При гласите и Антона Мушкина, чтобы он проконсультировал все это с эстетических, так сказать, позиций. Возьмем. Илью в обработку и мы с Ириной Михайловной.

— Приводите же его к нам поскорее! — с чувством хлопает Михаила Богдановича по плечу Сергей Зарницын, забыв о его почтенном возрасте.

— Я приведу его завтра. Но приведу не просто в цирк, а на ваше представление, и вы должны будете показать ему, на что вы способны.

Еще в тот вечер, когда Михаил Богданович с Ильей вернулись с дискуссии, затеянной Митро Холло, дед спросил внука:

— Ну, как тебе понравилась Маша?

Конечно, он при этом не ожидал от внука восторженного отзыва. В обстановке горячей схватки с абстракционистами вряд ли Маша могла привлечь его внимание.

Мало того, она вообще была очень смущена всем происходящим и, видимо, даже жалела, что пришла на эту дискуссию. Сидя на единственном кресле посредине огромного подвала в живописном полукольце бородачей-абстракционистов, она невольно сжалась как-то, изо всех сил стараясь ничем не привлекать к себе внимания.

Да и вообще все тогда было не в ее пользу. И платье на ней было серенькое, и кресло нескладное, неудобное для нее, и свет, рассчитанный на эффектное освещение картин абстракционистов, падал как-то так, что уродовал и лицо ее, и фигуру. К тому же она молчала не только во время дискуссии, но и потом, по дороге домой, подавленная чем-то.

И все-таки Михаил Богданович был не только удивлен, но и почти ошеломлен ответом внука.

— А я все голову себе ломаю: чем могло пленить вас это существо, — пожимая плечами, произнес Илья. — Серенькая, невзрачная и, прости меня; дедушка, какая-то пришибленная…

— Ну, знаешь ли! — не на шутку разозлился Михаил Богданович. — Прежде, чем говорить такое, ты бы ее в цирке посмотрел. Да знаешь ли ты, что даже мы, старые циркачи, повидавшие на своем веку не одну диву… Э, да что с тобой говорить!

Раздражение Михаила Богдановича было столь велико и так непонятно Илье, что он растерялся.

— Прости, дедушка, я ведь не хотел никого обидеть и, может быть, действительно не рассмотрел вашу Машу. Но и ты меня удивляешь. Говоришь о ней так, будто тебе двадцать лет, а она твоя возлюбленная…

— Эх, черт побери, — неожиданно рассмеялся Михаил Богданович, — если бы мне было хотя бы сорок! Но прости и ты меня за пылкость, не соответствующую возрасту. А Машей я не только восхищаюсь, но и жалею ее. У этой девушки трагедия. Я ведь, кажется, говорил тебе, что ее братцы собираются уйти из цирка и поступают в университет?

— Ну и правильно сделают. Таким толковым ребятам ни к чему болтаться на трапециях.

— «Болтаться»! — снова возмущенно восклицает Михаил Богданович. — Да ты посмотрел бы на их работу!

Они прирожденные воздушные гимнасты, а физика — это для них не известно еще что. Мало разве молодых людей, мечтающих произвести переворот в науке? Но большинству из них приходится, однако, довольствоваться скромной должностью младшего научного сотрудника при каком-нибудь институте или лаборатории. А в цирке Зарницыны — известные артисты.