Андрей Щербаков - ДМБ-2010

— Интересно, кто же меня снимал? Ты?

— Нет, наши смуглолицые друзья. А что они из этих съемок намонтировали! Особенно в бассейне. Тереза Орловски обзавидуется.

— Прекрасно, да только я не знаю, кто такая Тереза Орловски.

— Ну и хорошо, вот я тебя и заинтриговала.

— Боюсь, что нет. Я просто забуду об этом через две минуты.

— Какой ты невежливый!

— Да-да! Зато кое-кто вежливый и предупредительный. Чуть руки-ноги мне не повыдергал. И главное — непонятно за что. Захотелось Котику побегать-порезвиться…

— Трепло и есть… Порезвиться ему захотелось.

Какие интонации! А это ее «рл» — шикарно, так бы и слушал!

Наконец-то вырулили к гостинице.

Крис стремительно тянет меня через огромный холл к лифту. Я озадаченно верчу головой.

— Ну что ты смотришь, сейчас тебе все будет бесплатно.

Безобразница! И никуда я не смотрю…

Наконец мы в лифте. Двери неторопливо и чинно закрываются, кабина начинает плавное движение. Она кладет мне руки на плечи и близко смотрит в глаза.

— Хочу понять, откуда ты такой взялся. Твоя… выходка с банкоматом меня просто убила. Кто же тебя сделал таким, а?

Я первый раз разглядел ее глаза. Пожалуй, из всех моих знакомых у Крис глаза самые интересные. С искоркой. Отвечаю со всей возможной серьезностью:

— … И он подорвал себя гранатой. К этому его готовили семья и школа.

Такое впечатление, что от смеха у нее явно слабеют ноги. Пытаюсь придержать ее за талию, но забываю, что она выше меня. Продолжая смеяться, она машет рукой и через смех:

— Не рано ли ты начал? Прямо в лифте?

Отпускаю. И продолжаю свой рассказ:

— Так вот. Когда я был в пионерском лагере… Ты знаешь что такое пионерский лагерь?

Она, блестя глазами, с трудом говорит стесненным от смеха голосом:

— Ты же знаешь, я стажировалась в педе [24] Крис имеет в виду педагогический институт . И даже ездила вожатой. А, нет, вос-пита-тельницей. Рассказывай дальше.

Лифт приезжает. Мы выходим. Крис делает останавливающее движение рукой:

— Дорасскажи, ладно?

— Хорошо. Один мальчик, Вася Белкин очень страдал от жары и я по доброте душевной сделал ему вентилятор в соломенную шляпу. С питанием от солнечной батареи. Понимаешь, чем жарче — тем сильнее крутиться вентилятор.

Она, слегка сжав губы в ожидании очередной шутки, кивает головой, продолжая держать меня за плечи.

— И вот он весь день ходит и ходит по солнышку, хорошо ему. А вечером на линейке вожатый говорит: «А пионера Белкина больше нет с нами». Потом выдерживает убийственную паузу в полминуты и продолжает: «Он лежит в лазарете сопли до колен». Я тебе ответил?

Да, мне явно стоит выступать на сцене. Она почти падает. Слабым голосом:

— Я больше не могу… понеси меня…

И машет рукой куда-то вдоль коридора. Ладно. Аккуратно беру двумя руками под э…э… выше коленок и двигаюсь. Дежурная по этажу в полном восторге.

Метров двадцать Шура продолжает тихо смеяться и всхлипывать мне в ухо, потом легонько брыкается и слезает. Достает ключи, встряхивает головой и с выражением говорит:

— Его больше нет с нами!

Опять долго хохочет, но потом наконец открывает дверь.

— Заходи. Сейчас я приведу себя в порядок и мы поговорим.

Отбирает мою сумку, заводит меня в одну из комнат шикарного люкса и начинает возиться у музыкального центра.

— Что тебе поставить?

— Поставь «Времена года». И дай, пожалуйста, попить.

Испытующе смотрит на меня. Я никак не реагирую, поскольку не понимаю причины такого пристального интереса к моей безобидной просьбе. Ставит диск, наливает в стакан апельсинового сока и уходит.

Я усаживаюсь в кресло. Слышу плеск воды, шорох каких-то тряпок и мягкое шлепанье босых пяток. Вивальди успокаивающе действует на меня, как всегда. Да так сильно, что я задремываю. Где-то на «Осени».

Просыпаюсь от какого-то монотонного бормотания. Прошло минут сорок. Вечно я просыпаю все самое интересное. Даже обидно. В гостиной Шурка сидит за столом, внимательно читает мои бумаги и тихо надиктовывает что-то в маленький диктофон.

— Ага, попалась!

Оборачивается в некотором смущении:

— Ты задремал, а я решила тебя не беспокоить…

— И поэтому залезла в мою сумку…

Наклонила голову и не смотрит на меня. Обидел.

— Ладно, не дуйся. У меня все равно там нет ничего лишнего. И я тебе все это хотел показать. Там все понятно?

— Нет, есть кое-какие вопросы. Слушай, — смотрит опять с искоркой в глазах, — у тебя же дома наверняка нет горячей воды, точно?