Александр Казанцев - Иномиры (сборник)

— Здравствуйте, я рад, что встретился с вами.

И все чудесным было вокруг в это раннее утро: и тенистый лес за спиной, и выпуклое поле в цветочках, впереди видимое в просветы уже поредевших здесь деревьев. А за ним, словно прячась за бугром, виднелись уютные домики с двускатными крышами. Почему у нас делают только плоские или односкатные?

Цветы в ее руках были прелестны, как и она сама, легкая, стройная, голубоглазая, под цвет своему букетику цветочков-капелек.

— А я решила, что непременно вас встречу! — выпалила она. — Я ведь ждала вас…

Тут, несмотря на все мои телепатические способности, я не сдержался от удивления:

— Как ждали?

Она смутилась. Может быть, я мысленно передал девушке свое восхищение ею?

— Последнее время так много наблюдают неопознанных летающих объектов, — как бы оправдываясь, начала она. — Ночью я увидела огни, летящие к лесу, и загадала, что «тарелка» спустится там. Я много слышала про контакты, но мало верила в это, а тут вдруг… сама не понимаю, отчего решила, что непременно встречу вас… И встретила! — Она смущенно засмеялась.

— Очень рад этому, — ничего другого не нашелся я сказать.

— Правда? — оживилась она. — Если хотите, я покажу вам Светлушку. Она протекает здесь в овраге.

Эта непосредственность вместо сухого выяснения отношений между людьми разных миров подкупила меня. Но, заглядывая в ее мысли, я понял, что она просто не знает, с чего начать, и предлагает первое, что приходит на ум.

Вот если бы все люди, с которыми я встречусь, так же непосредственно выражали свои мысли! Впрочем, это в равной степени относится и ко мне.

И чудесная девушка повела меня вниз по земляным, кое-где укрепленным дощечками ступеням, говоря на ходу о ручейке, словно это и было самым главным:

— Там, у мостика, в Светлушку впадает ручеек, вытекает из деревянного сруба. Прямо из трубки. Чудо-вода! Вы попробуйте! Ее когда-то возили в бочках в город за пятьдесят верст. Правда-правда!

Я знал, что ей очень хочется узнать, кто я и что собираюсь делать, но она щебетала, как птичка, которых нет в нашем мире… как и таких девушек!

Она спускалась первой, и я был доволен, что не маячу перед ней своей безволосой головой, похожей на бритую голову монахов в горных монастырях — последователей Буде, проникшего от нас в этот иномир, чтобы учить людей Добру, самосовершенствованию, пробуждению в себе Бога и уходу от Зла. Впоследствии, две тысячи лет назад, как повествует наше Священное Писание, другой «проникающий» — Иссе более десяти лет готовился среди уединенных монахов к своей божественной Миссии Всеобщего Добра.

Но не только безволосой головы стыдился я. А глаза, приподнятые к вискам? Не напомнят ли они восточные скульптуры того же Буде? И за кого она меня принимает?

Внизу действительно оказался мостик, переброшенный через извилистую речушку, теряющуюся в кустарниках. Стало прохладно и влажно, словно мы вошли в облако тумана, хотя я отчетливо видел свою спутницу, побежавшую к низенькому кубическому сооружению с односкатной (как у нас!) крышей. Это и был сруб. Из него выходила металлическая трубка, из которой лилась светлая струйка воды. Девушка стала пить ее пригоршнями, отчего лицо ее стало мокрым и ребячливым. Обернувшись, она сияющими глазами предложила мне сделать то же самое.

Это был не последний мой поступок, не предусмотренный заботой о нас, «проникающих»…

Вода оказалась действительно удивительно вкусной. Все-таки во многом отличаются наши миры.

— Ее не успели испортить, — пояснила она. — Вовремя закрыли ближние заводы.

Я кивнул, смочив и голову, чтобы прояснить спутавшиеся мысли.

— Меня зовут Оля. А прозвище у меня «Ой-ля-ля». Правда, смешно? Но почему я вам все это говорю? Вы можете не понять меня.

— Понимаю, — сказал я, подтвердив это внушением.

— Странно, — пожала она плечиками, — откуда вы знаете наш язык?

Я не стал объяснять, боясь нарушить светлую простоту нашего общения.

Чудесная девушка! Я ведь читал все ее мысли. Они были чисты, как струйка воды, которую я только что испил. Я знал, что ей очень хочется, чтобы я пригласил ее прокатиться в моей летающей тарелке, так мысленно называла она наш аппарат.

Но моя «тарелка», увы, улетела, и я оставлен наедине с этой девушкой и ее народом, который мне предстояло убедить в самом главном для обоих наших миров.

Мы не стали подниматься по ступеням, а пошли вдоль прячущейся в кустах речушки и вскоре оказались на знакомом мне поле.