Роберт Уилсон - BIOS

Зоя щелчком заставила лампочку зажечься.

Так-то лучше! Правда, смотреть кроме туннеля не на что, но свет и сам по себе — сущее благословение.

Зоя проползла ещё несколько метров — а может, много метров. У неё пропали всякие ориентиры, больше не было ни времени, ни пространства. Могло оказаться, что Зоя уже продвинулась на приличное расстояние — но, с другой стороны, она могла быть в считанных шагах от исходной точки, тупика.

Плохая мысль.

Туннель впереди начал расширяться. Хоть какая-то перемена! Прилив надежды опьянял. Зоя велела себе ни на что не рассчитывать, но это чувство было сродни панике, такое же непреодолимое — неистовая сила, которую не блокировал никакой тимостат.

Регулятор и сам своего рода мембрана, подумала Зоя, — он словно её костюм, такой же барьер, возведённый между нею и миром. Отсекающий вирусы паники и надежды, любви и отчаяния. Он утрачен, его больше нет. И теперь Зоя ничем не защищена, она подхватила эту заразу.

Туннель продолжил расширяться, превратившись в довольно крупное помещение. Зоя наполнила его своим шумным дыханием. Подняла руку с лампочкой, чтобы осмотреться. Задрала голову, чтобы увидеть…

Стенку.

Новый тупик.

На несколько драгоценных минут она дала волю слезам. Костюм, пришла в голову идиотская мысль, всё равно их переработает.

Время от времени всхлипывая, она ползком вернулась к развилке туннеля.

Сколько «светлячков» осталось? Память подводила; Зое пришлось притормозить, чтобы пересчитать оставшиеся лампочки пальцами. Одна, две, три, четыре. То есть, прошли часы с тех пор, как она покинула помещение, в котором её бросили. Имей она возможность мыслить чуточку эффективнее, не потрать на сон целую вечность, — скорее всего, ей бы удалось прикинуть, сколько прошло времени.

В любом случае, слишком много. И слишком много времени ушло на то, чтобы возвращаться по своим следам.

Зоя не могла удержаться от мысли об открытом воздухе. Воспоминание было настолько ярким, что девушка практически могла ощутить его аромат. И небо, подумала она. Да, и дождь. И ветер.

На развилке ей послышался слабый звук. Пропущенный путь? Звук снаружи? Но Зоя знала, что ей следует быть осторожной. Она подчинила себе дыхание и заглянула в ближайший туннель.

Чтобы встретить холодный взгляд чёрных глаз копателя.

Зоя намертво вцепилась в «светлячка», не выпустив лампочку даже когда копатель погнался за нею и поймал её за лодыжки.

Этого копателя она не узнала, это был не Старик. Подумать только, насколько абсурдное имя! Копатели были просто животными, скорее даже насекомыми — вытянутыми и слишком стройными в тесноте туннелей. Тонкое тело гибкое, огромные чёрные глаза отвратительно проворачиваются в глазницах, клешни сомкнулись на лодыжках так крепко, словно были сделаны из закалённой стали. Зою совершенно выбил из себя тот факт, что прежде она находила в этих созданиях что-то отдалённо напоминающее человека. Копатели были жестокими, но не злобными; их разум работал странным, нечеловеческим образом. Какие бы мотивы их не двигали, для Зои они навсегда останутся тайной: её реальность никак не пересекалась с реальностью этих существ.

Создание затащило Зою в очередной тупик — о, господи, нет! — в тот самый, из которого она двинулась в путь: девушка узнала паутину на стене. Здесь копатель перевернул её на спину.

Зоя изо всех сил зажала в руке лампочку, крохотную искорку здравомыслия. Копатель не обращал на огонёк ни малейшего внимания.

Зоя закрыла глаза, открыла их снова.

Копатель склонился над нею. Глаза существа были пустыми, словно пузырьки с нефтью, но Зоя предположила, что он её рассматривает.

И она, в свою очередь, внимательно посмотрела на него. Под слоем паники у Зои вдруг пробудилось мрачное и совершенно неожиданное спокойствие, эмоциональная апатия, которая одновременно оказалась для неё и облегчением, и угрозой. Преждевременная апатия… потому что она осознала, что почти наверняка вот-вот погибнет.

Копатель приложил клешню к её телу, чуть выше груди.

Зоя почувствовала на себе давление острой кромки — достаточное, чтобы вызвать боль. Достаточное, быть может, чтобы оцарапать до крови.

И тогда копатель принялся срезать с неё мембрану костюма, отбрасывая разорванный материал словно бледную, отмершую кожу.

Все пути ведут в Рим, подумал Дегранпре. Здесь, на переднем рубеже человечества, Рим воплощал он сам, и именно к нему стекались, тесно сомкнутыми рядами шествовали все скверные новости мира.