…Олвин оторвал руки от панели управления, обесточил все цепи, и изображение на экране угасло. Несколько секунд он сидел совершенно неподвижно, уставившись на пустой прямоугольник дисплея, целиком занимавший его сознание на протяжении всех этих долгих недель. Он совершил кругосветное путешествие вокруг своего мира. По этому экрану проплыл каждый квадратный дюйм внешней стены Диаспара. Он знал теперь свой город лучше любого его гражданина, за исключением, возможно, Хедрона, но знал и то, что выхода сквозь стены не существует…
Он встал из кресла и подошел к изображению города, которое почти заполнило помещение. Город распростерся у его ног. Он смотрел на него, как бог, и едва замечал, перебирая в уме один за другим шаги, которые теперь следовало предпринять. Он снова очутился в положении, когда ему требовалась помощь, когда только своими силами он был не в состоянии продвинуться вперед. Ему не хотелось в этом признаваться самому себе, но он был достаточно честен и осознал этот неприятный факт. И мысли его с неизбежностью обратились к Хедрону.
…Они договорились встретиться в маленьком круглом дворике неподалеку от Зала Совета. В городе было множество таких вот уединенных местечек, частенько расположенных всего лишь в нескольких шагах от оживленной магистрали, но совершенно изолированных от людской толчеи.
Дворик оказался едва ли более пятидесяти шагов в поперечнике и находился внутри какого-то большого здания. Низкие стены, высотой в половину человеческого роста, разорванные через неправильные интервалы с тем, чтобы через них можно было пройти, создавали достаточное впечатление замкнутости, без чего никто в Диаспаре не мог чувствовать себя совершенно в своей тарелке.
Когда появился Олвин, Хедрон внимательно разглядывал как раз одну из секций стены. Она была выложена хитроумной мозаикой из глазурованных плиток, и узор оказался таким фантастически сложным, что Олвин даже и пытаться не стал читать его.
— Посмотри на эту мозаику, Олвин, — сказал Шут. — Не замечаешь ли ты в ней какой-нибудь странности?
Нет, — бегло взглянув на рисунок, признался Олвин. — Да мне, собственно, все равно…
Хедрон пробежался пальцами по разноцветным плиткам.
— Ты не слишком наблюдателен, — укоризненно проговорил он. — Взгляни-ка вот на эти кромки, видишь, как они закруглены, какую приобрели мягкую форму? Это нечто такое, Олвин, что в Диаспаре можно увидеть крайне редко. Это — изношенность. Я помню те времена, когда рисунок был совсем новым — это было всего восемьдесят тысяч лет назад, в мою предыдущую жизнь. И если я вернусь сюда через десяток перевоплощений, от этих плиток уже мало что останется…
Хедрон ухитрился отколупнуть осколок позолоченной плитки и, казалось, был очень доволен этим актом мало, кого трогающего вандализма. Он бросил крохотную чешуйку наземь:
— Теперь роботам-уборщикам будет над чем потрудиться!
Олвин понял, что это урок. Странный инстинкт, известный под именем интуиции, приводивший к цели напрямик, неподвластный логике, тотчас сказал ему об этом. Он уставился на золотистую блестку, лежащую под ногами, чтобы как-то связать ее с проблемой, занимавшей сейчас его сознание.
Найти ответ было несложно, коль скоро ему стало очевидно, что ответ этот существует.
— Я понимаю, что именно вы пытаетесь мне втолковать, — сказал он Хедрону. — Это значит, в Диаспаре есть объекты, не зафиксированные в ячейках памяти. Поэтому я и не мог их найти с помощью мониторов в Зале Совета. Пойди я туда и нацелься на этот дворик, мне бы и следа не увидеть этой вот стены, на которой мы сейчас сидим…
— Ну, я думаю, стену — то ты бы обнаружил… Но вот мозаику на ней…
— Да-да, я понимаю… — почти не слушая, продолжал Олвин, слишком занятый сейчас своими мыслями, чтобы обращать внимание на такие тонкости… — И точно таким же образом могут существовать целые районы города… они не отражены в его вечной памяти, они еще не износились… они существуют… Нет, я все. — таки как-то не вижу, чем это может мне помочь, я же знаю, что внешняя стена стоит, как скала, и что в ней нет проходов…
— Возможно, из этого положения, действительно, нет выхода, — проговорил Хедрон — Во всяком случае, я ничего не могу тебе обещать. Но все же думаю, Что мониторы способны научить нас еще очень и очень многому… если Центральный Компьютер им разрешит. А он, похоже, относится к тебе… м-м… доброжелательно.
На пути к Залу Совета Олвин раздумывал над этими словами Шута. До сих пор он полагал, что доступ к мониторам ему обеспечило единственно влияние Хедрона. Ему и в голову не приходило, что это стало возможным в силу каких-то качеств, внутренне присущих именно ему самому.
Читать дальше