Николай Шпанов - Земля недоступности

Вебстер жил барином. Впрочем, так только думали.

Никому не приходило в голову поинтересоваться причиной изможденного вида радиста. Вероятно потому, что он немногим отличался по виду от своих товарищей — разве что кожа его была еще более натянута на выступивших скулах, глубже, чем у других, запали в синие круги воспаленные глаза. Да может быть еще тем, что, несмотря на тридцать лет, в такой же, как у всех, неопрятной жесткой щетине, покрывшей подбородок и щеки Вебстера, можно было заметить серебряный отлив седины.

О причинах всего этого мог бы рассказать только сам Вебстер. Но, во — первых, он не знал, что внешний вид его еще хуже, чем у товарищей, потому, что ему не приходило в голову посмотреться в зеркало да едва ли таковое и имелось у кого — нибудь на льдине. А, во — вторых, он вовсе не был расположен рассказывать кому бы то ни было о том, над чем думал он и чем мучился в долгие ночи томительного бдения над приемником.

Томясь сомнениями в исправности работы своей станции, он по три и четыре раза выстукивал одну и ту же фразу. До звона в ушах вслушивался в едва слышные писки ответных зовов. Если не было квитанции, Вебстер не мог найти покоя всю длинную ночь. Упругая пружина наушников огненными клещами сжимала голову. Но стоило ему в изнеможении сбросить с головы тиски, как сейчас же начинало казаться, что от лежащих на полу черных кружков доносятся отчетливые тонкие писки и тире.

Вслушиваясь, Вебстер даже составлял целые фразы. С лихорадочной поспешностью земля сообщала о направляющихся со всех сторон спасательных экспедициях, о кораблях, дирижаблях и аэропланах, стремящихся к восемьдесят пятому градусу северной широты… Вебстер лихорадочно хватал наушники. Прижимая их плотнее к ушам, с закрытыми глазами ловил разнобой беспорядочных звуков. Сталкиваясь в эфире, зовы различных станций образовывали неразборчивую кашу. Едва уловимая разница в тонах протяжных и коротких жужжаний позволяла иногда разобрать отдельные фразы. Но никогда ничего такого, что бы могло вселить какую — нибудь надежду.

Вебстер срывал наушники и, схватившись за голову, уныло глядел воспаленными, красными глазами туда, где белая мутная даль волнистой поверхностью ледяных полей сходилась с белесой неприветливой прозрачностью нетемнеющего неба. И тогда сквозь тяжелый гул приливающей к вискам крови снова и снова всплывала все одна и та же вереница точек и тире. Мозг автоматически, по привычке сейчас же перелагал их в слова, огненной строчкой врезавшиеся в неподатливую память, не желающую забыть то, с чем безнадежно покончено раз и навсегда. Кричали точки и тире и горели переливами яркого транспаранта огненные буквы: «Осло, Норвежский банк Немедленно переведите на текущий счет Чарльза Виктора Вебстера…».

Широко открытые воспаленные глаза с ужасом следили, как взлетают с поверхности ледяного поля каскады искрящихся пылинок. Пылинки складываются в огромные, горящие самоцветными каменьями, буквы. Буквы загораживают горизонт и медленно движутся на палатку радиостанции. А из шороха льдин над треском полей и торосов вылезает тонкий, пронзительный писк бесконечной цепочки огромных, длинных, как полярный день, тире и крутящихся, сверкающих, как бессмысленный солнечный диск, точек. С писком, переходящим в пронзительный, оглушающий визг, огромные точки и тире втягиваются в разрывающийся от ужаса череп.

Вебстер хватался за голову и со стоном валился в подтаявший грязный снег.

Оленных с недоумением вслушивается в беспорядочный перезвон пискливых сигналов. Он даже прервал было запись. Но сигнал снова настойчиво повторялся. Оленных взял карандаш и докончил строчку.

— Чорт их знает, может быть какой — нибудь шифр.

На бланке стояло:

SOS… SOS… SOS… Слушайте, слушайте, слушайте… Нью — Йорк Нейшелен банк, немедленно переведите Осло, Норвежский банк текущий счет доцента Зуль семь тысяч долларов. Вебстер… Переведите семь тысяч долларов… Пищи было только на шесть суток, осталось теперь на одни сутки…

После нескольких строк беспорядочного сочетания знаков Морзе следовало полное повторение того же самого текста. В конце приписка:

Нам нужна немедленная помощь. Внесите мои семь тысяч долларов в фонд спасательной экспедиции. Вебстер.

Оленных все это казалось бредом сумасшедшего. Однако, поскольку перед депешей стояли взывающие, тревожные сигналы бедствия, международная солидарности всех путешествующих требовала от него довести до сведения капитана и этот бред.