Николай Шпанов - Земля недоступности

Однажды Билькинс уже готов был притти к выводу, которому так долго сопротивлялся — повернуть на юг, когда к нему, не постучавшись, осторожно вошел Майкл Трундхайн — молодой белобрысый помощник электрика. Майкл нерешительно остановился в дверях. С испитого измазанного маслом лица на Билькинса колко уставились большие голубые глаза. В сосредоточенности ввалившихся глаз сквозила такая строгость, что Билькинс проглотил слетевшую было с губ шутку. Его поразило лицо Майкла. Бледная кожа одряблевших щек обтянула острые скулы. Из — под масляных разводов глядела глубокая синева подглазий. Это уже не был молодой, жизнерадостный Майкл, балагуривший по всякому поводу. Прежде Майкл был даже слишком весел. Его молодая развязность возбуждала косые взгляды офицеров, не любивших матросов и машинистов, отвечающих на каждое распоряжение каким — нибудь замечанием и огрызающихся на слишком резкий той начальников.

Ничего не осталось от этой развязности в Майкле. Хмуро глядя на капитана, он нервно мял фуражку, до того зажав ее козырек, что на костяшках кулака появилась гладкая, натянутая белизна.

С минуту капитан и электрик молча смотрели друг на друга. Под пристальным взглядом голубых глаз Билькинс почувствовал необходимость встать с койки и сделать вид, что он совершенно здоров. Он еще не сознавал хорошенько, зачем это нужно. Майкл ни одним звуком, ни одним движением не проявил своих намерений и настроений. Только глаза говорили с полной ясностью о том, что перед Билькинсом стоит если не враг, то, во всяком случае, не друг и не просто собеседник.

Но Билькинс оставался в койке. Вставать не было сил. И его мучило сознание, что он должен лежа встретить готовящийся удар. Впрочем, прикрыв глаза, он напряжением воли взял себя в руки. Подняв веки, он уже снисходительно улыбался, как всегда, когда разговаривал с младшей частью своего экипажа.

— Что скажете, Трундхайн?

Майкл вместо ответа повернулся к двери и плотно притворил ее. Это заставило Билькинса, несмотря на резнувшую в затылке отчаянную боль, улыбнуться еще непринужденнее.

— Вы должны повернуть, каптэйн… домой.

— Это кто же сказал, Трундхайн? — с усмешкой процедил Билькинс.

— Мы сказали, сэр.

Майкл поднял голову и уверенно посмотрел в прищуренные глаза Билькинса.

Билькинс с трудом удерживал глаза открытыми. Лицо Майкла скрылось за огненными кругами. Билькинс обессиленно опустился на подушку, Майкл терпеливо ждал. Он решил, что капитан обдумывает ответ. А капитан едва сознавал, о чем идет речь.

Сырое полотно подушки освежило горячую голову Билькинса. Мысли немного прояснились. Он вспомнил про электрика. Открыл глаза — мутные, серые.

В командирской каюте воцарилась гулкая железная тишина. За сталью переборки заунывно гудели моторы. Мысли с трудом идут в больной голове Билькинса. Билькинсу снова захотелось встать. На этот раз он уже отчетливо понимал, что перед ним — враг. И притом гораздо более серьезный, чем старший штурман. В голове капитана нет разумных доводов, которыми можно было бы убедить команду в необходимости продолжать движение на север. Нужна хитрость. Но на хитрость Билькинс не был теперь способен. Прежде чем ответить, снова прикрыл глаза.

Майкл переступил с ноги на ногу. Билькинс устало поднял голову.

В звонкой тишине раздался напряженный голос капитана. Слова вылетали короткими, отрывистыми бросками. Голос был злым, совершенно не тем, какой привык слышать Майкл от добродушного капитана:

— Кто эти «вы», что решили, будто нам необходимо возвращаться?

— Мы?.. Команда! — поднял брови Майкл.

— А кто вам сказал, что команда выносит решения при наличии на судне командира?

— На этот раз, сэр, по-видимому, придется вам немного изменить своей привычке только приказывать… Мы не желаем больше итти на север, потому что считаем это направление совершенно бессмысленным.

— А какое же направление вы считаете осмысленным?

— На Берингов пролив! — быстро выбросил Майкл.

Билькинс сделал вид, что задумался. Поворачиваясь на бок, носом к переборке он точно нехотя процедил:

— Передайте тем, кто решил, что северное направление является совершенно бессмысленным… Мы пойдем… именно на север.

Майкл сделал шаг к койке.

— Вы это бросьте, сэр… Лодка не пойдет на север, — негромко, но уверенно произнес он. — Мы арестуем вас.

Билькинс быстро повернулся. Лицо было до прозрачности бледно. Налившимися кровью глазами он смотрел на Майкла. Пошарив рукой под подушкой, он выпростал запутавшийся в складках постели револьвер.