Игорь Ткаченко - Записки одного армагеддона

Мне стало не по себе. Роланду тоже. Звук шел отовсюду, и в самом центре замора, посреди этой нарождающейся незнакомой и потому наверняка опасной жизни мы вдруг почувствовали себя чужими.

Мы чувствовали - кругом враг.

Мы знали - его не прошьешь очередью, не стреляют в заморе автоматы. Не подавишь гусеницами, молчат в заморе моторы.

Его можно только бояться и ненавидеть.

Малыш Роланд осторожно поджал ноги и шепотом сказал:

- В долинах, где были воспитательные лагеря Предыдущих, живут, говорят, в заморах какие-то чокнутые... Не то таинники, не то пораженцы, не то еще какие уроды...

- Кто говорит?

- Не надо. Не надо, все говорят. А вообще-то, сматываться пора, торчим тут, как чирей на лысине.

- Я, что ли, переобуваться надумал?

Я давно уже поглядывал на "Клюван", уткнувшийся носом в каменную осыпь на границе замора. С бессильно провисшими лопастями и растопыренными лапами упоров машина больше чем обычно была похожа на хищника, у которого позаимствовала имя. Только сейчас хищник казался раненым или больным.

Мне отчаянно захотелось сейчас же, сию минуту очутиться внутри этой бронированной скорлупки, и чтобы магазин пулемета полный, и пальцы на гашетке, и надежный гул мотора, и привычный едкий запах стреляных гильз...

Я захлопнул планшет и встал.

- Все, отдохнули. Сейчас вот что... - договорить я не успел, от бесцеремонного рывка Роланда очутившись на земле.

- Тихо ты! Раскомандовался! - прошипел Малыш Роланд, вдавливая меня в пыль рукой, в которой уже был зажат запашистый башмак. - Кустарник за оврагом видишь? Левее... То-то же. Влипли. Клянусь Предыдущими, влипли. А ведь как чувствовал, подумал еще: сидим мы тут на солнышке, чешем... пятки, а они из кустиков на бронетранспортере... Если их много, я не обещаю доставить тебя домой к вечернему землетрясению.

Я убрал руку с башмаком и сплюнул набившуюся в рот пыль. Там, где по моим расчетам проходила дальняя граница замора, медленно двигался черный, похожий на кляксу, бронетранспортер изродов.

- Не похоже, что много. Через разлом не переправиться.

- Как они вообще здесь очутились?

- Ты у меня спрашиваешь?

- Если они нас заметили...

- Через замор не пройдут.

- А вдруг?

- Не пройдут. Не слышал я, чтобы изроды через замор проходили.

Малыш Роланд пренебрежительно хмыкнул.

- А что они в этих местах бывают, ты слышал?

Машина изродов тыкалась в невидимую преграду, отползала, разворачивалась, снова устремлялась вперед и снова откатывалась, продвигаясь вдоль границы замора в поисках прохода.

Я облегченно вздохнул.

- Разведка.

И неожиданно для себя добавил:

- Игрушка у меня такая в детстве была: ткнется в стену, разворачивается и опять. Пока завод не кончится. А выйти-то боятся, гады!

Дальше все было понятно. Укрываясь за валунами, отползти к краю площадки, а когда с бронетранспортера нас уже не смогли бы заметить, вскочить на ноги и припустить вниз по склону к своему винтокрылу.

Малыш Роланд бежал впереди, успев надеть только один башмак, прихрамывал, спотыкался и перемежал проклятья изродам обещаниями открутить по возвращению каптеру его поганую головенку и все остальное, что можно открутить.

Мне пришлось сделать крюк, чтобы подобрать автомат, и когда я подбежал к машине, мотор уже урчал, а обутый Малыш Роланд, перекрикивая его шум, многословно излагал свои соображения по поводу типов, которым еще лет десять нужно выносить парашу в женском лицее, прежде чем им можно будет доверить казенное оружие.

Я запрыгнул на свое место и пристегнулся ремнями. И вот теперь я был дома, и все было в порядке, привычно, знакомо и надежно. Руки сами легли на теплые, отполированные ладонями рукоятки ракетной турели.

Осторожно переступая лапами-упорами, винтокрыл спустился с осыпи, по твердому грунту в облаке бурой пыли быстро засеменил к разлому. У самого края машина остановилась, лопасти поднялись, качнулись из стороны в сторону и с ревом слились в сверкающий круг. "Клюван" завис на мгновение над землей и скользнул в разлом.

Строфа 6

Время куда-то шло и возвращаться не собиралось. А этого мне всегда жаль. Вдобавок от духоты и шума разболелась голова, в висках ломило, будто кто-то большой и недобрый зажал мою бедную головушку в тиски и с наслаждением затягивает винт. Сосед слева поминутно вздыхал, отирал со лба обильный пот и буровил мои ребра острым локтем, а сосед справа, поигрывая ремешком от бинокля, многозначительно улыбался и подмигивал. Профессор Трахбауэр между тем запаздывал, и трибуна перед огромной черной доской пустовала. Чем дальше, тем более сомнительной казалась мне эта затея с интервью у известного заморского ученого. Знаю я этих пытателей природы. Сначала будет разглагольствовать о непреходящем мировом значении своих трудов, о жизни, посвященной служению истине, и о неуловимо высоком полете мысли, а потом очень по-земному попытается затащить в постель. Очень мне интересно было бы узнать, кто это запустил байку о том, что журналистки вторые по доступности после панельных девочек.