Ярослав Васильев - Дорога славы

На выходе из зала Мартина встретило серое лицо шефа.

— Ты, ты!.. — заикаясь, начал он. — Ты понимаешь, что наделал?!!

Мартин только грустно улыбнулся: отказаться от такого заявления, сделанного в прямом эфире, не сможет ни всемогущий шеф, ни Прокураторы. И войны — не будет! И Лика не будет больше бояться за мужа, а та рыжая девочка всегда сможет встречать своего папу. Но объяснять всё это было бессмысленно, поэтому Мартин негромко ответил:

— Понимаю. Очень хорошо понимаю.

Лампы замерцали и тут же погасли: теперь рубку освещали только большие навигационные экраны, полукругом огибающие кресло. А воздух с каждой минутой становился всё гуще, превращаясь в душный кисель. Интересно, сколько ему осталось? Он до секунды помнил, во сколько отключилась вентиляция, знал объём помещения, содержание кислорода в атмосфере корабля и скорость потребления воздуха человеком. Легко можно высчитать, когда он потеряет сознание и наступит смерть — но не хотелось. Всё-таки ни один человек не желает узнать, когда настанет его час. Даже приговорённый к казни старается забыться. Не думать об оставшихся днях и минутах, а мечтать о помиловании. У него такой надежды нет — но высчитывать всё равно не хочется. Лейтенант поудобнее устроился на жёстком металлическом полу и прикрыл глаза. Интересно, каштаны рядом с памятником Командору ещё цветут?

Парк для Димы всегда был самым любимым местом в городе, особенно дальняя часть, где корабельные сосны и белые берёзы сменялись аллеями каштанов. Даже кафе напротив парадного входа училища ему нравилось меньше, хотя именно туда бегали знакомиться с девушками все курсанты, от желторотых первокурсников до умудрённых жизнью шестикурсников. Сверкающий стеклом и хромом зал всегда покидали парочками или шумной весёлой компанией — а по тихим аллеям парка можно гулять одному… Словно невзначай выходя каждый раз к памятнику Командору Андрееву.

Статуи Андреева и его товарищей встречались по всему Эдему: по одному и вместе, в парадной форме и в повседневных комбинезонах. Когда-то ещё на заре освоения планеты они спасли колонию. Корабли не смогли прорваться сквозь аномалию к поселенцам, чтобы доставить лекарство от вспыхнувшей эпидемии. И лишь экипаж командора Андреева рискнул пройти на одноместных шлюпках: шанс был, наверное, один из тысячи. Добрались лишь двое, но помнили и всех остальных. Учили биографии в школе, а мальчишки все как один мечтали оказаться в героическом экипаже. И Дима не был исключением.

В парке за училищем Андреев был изображён не в парадном кителе с орденами, и не в лётном комбинезоне. Причудливый гений скульптора изваял его в рубашке, которая выбивалась из-под форменного ремня брюк: словно её, вместе с волосами, растрепал ветер, застывший в бронзе. И каждый раз, приходя к памятнику, Дима представлял себя рядом со своим кумиром в момент Подвига. А ещё будущему звездоплавателю всегда хотелось узнать: о чем думали эти герои и сам Командор, когда шли на смерть ради совсем незнакомых людей.

Война пришла нежданно. Войска Соединённых миров и «Чёрные роты», как называли в Звёздной Ойкумене [1] Ойкумена (греч. oikumene) — обитаемая часть суши, включающая все заселенные, освоенные или иным образом вовлеченные в орбиту жизни общества территории наёмников, атаковали границу и изрядно «порезвились» в приграничных мирах. Но уже скоро война перешла в иное русло: с линией фронта, сражениями эскадр и всем остальным, что так красиво и героически смотрится из безопасной глубины тыла. Дима вместе с друзьями с замиранием сердца следил за военными сводками. Каждый из выпускников хотел оказаться среди героев, защищающих Родину! Но их, неопытных юнцов, в бой пока никто посылать не собирался. И всё, что оставалось молодым мичманам [2] Мичман — младший морской офицерский чин. По аналогии с русским флотом 19го века гардемарин-выпускник получает звание мичмана, который уже не числится матросом или иным младшим чином, но ещё не является полноправным офицером. По истечении какого-то времени службы мичману присваивают офицерское звание. Но иногда мичман мог получить офицерский чин сразу без прохождения срока «стажировки» — если требовали обстоятельства или за особые заслуги — ждать назначения и спорить до хрипоты, мучаясь от нетерпения. Когда Дмитрий неожиданно получил назначение в действующий флот, он был на седьмом небе от счастья. На одном из рейдеров срочно понадобилось заменить младшего навигатора, а никого подходящего из ветеранов Адмиралтейство найти не смогло. Поэтому в экипаж брали пусть и необстрелянного, но всё же одного из лучших выпускников этого года. Повестка пришла поздно вечером, и Дима уезжал в страшной спешке, радуясь, что наконец-то окажется «там». Хотя и жалея в глубине души, что никто из товарищей и знакомых девчонок не увидит его в погонах младшего лейтенанта. Самого первого офицера из всего выпускного курса Лётного училища.