Дин Кунц - Врата Ада

Зверь, тащивший Солсбери, бросил его перед костром так же грубо, как и раньше. Затем он кликнул стражника, который укрывался в десяти футах над землей, в укромной каменной пещерке. Стражник спустился вниз одним гигантским прыжком, который раздробил бы щиколотки любому человеку, подбежал к ним и принялся болтать с теми двумя, что были с Солсбери. Он, как и те двое, изумленно разглядывал Солсбери, тыкая в него пальцами и дыша ему в лицо зловонием. Затем стражник сгреб Виктора, и они продолжили эту волосато-вонючую одиссею.

У Виктора мелькнула мысль: если это и одиссея, то какая-то неправильная. В ней герой почему-то не побеждает.

С Солсбери под мышкой горилла вскочила на скалу и начала подниматься, цепляясь толстыми короткими пальцами за камни так крепко, что они чуть не продавливались сквозь ладонь и не выходили через тыльную сторону руки. Подъем для обычного человека был явно невозможен, это было совершенно очевидно. В шести футах над землей находилось отверстие пещеры; там горел костер поменьше. Язычки огня лизали груду раскаленных камней.

Носильщик, как Виктор мысленно называл тварь, прогугукал что-то во тьму и вошел в тоннель, двигаясь здесь более осторожно: приходилось нагибаться, чтобы не треснуться головой об остатки разрушенных сталактитов. Прежде чем они прошли десяток футов, вдали появился другой свет, словно в ответ на призыв носильщика. В разраставшемся свете Солсбери увидел другого получеловека, светившего факелом.

Они все больше углублялись в пещеру — большое помещение футов тридцать пять шириной и пятьдесят длиной, где более десятка полулюдей сидели и лежали на подушках из травы и листьев. Твари были разного возраста и, похоже, не слишком-то обрадовались появлению Солсбери и его спутника. Они гугукали и рычали на носильщика, кидали в него щепками и пучками соломы. Но когда в поле их зрения попал Солсбери, каждый стал стараться разглядеть его поближе.

Похоже, Виктор оказался любопытной вещицей, открытием недели, а возможно, и века. Скорей всего, у обезьян не много развлечений и появление Солсбери было равносильно приезду цирка. Если бы они могли обзавестись зоопарком, он мог бы стать звездой аттракциона и о нем оповестили бы население за тысячу миль вокруг. А когда б он умер? Ну, они б сделали из его тела чучело и поместили бы в свой аналог Смитсоновского музея человекообразных обезьян. Он знал теперь, как должен чувствовать себя урод; как должен чувствовать себя ни на что не похожий человек, — не просто отличающийся цветом кожи или разрезом глаз (этого достаточно, чтобы на тебя оглядывались), но до такой степени ни на что не похожий, что уму непостижимо.

Кажется, в их умах и вправду не укладывается, как может существовать такое странное существо.

Солсбери поместили на каменную площадку в паре футов от пола в одном из концов пещеры. Пытаться прорваться к выходу смысла не было. Любой из этих гуманоидов перехватит его еще на полпути к свободе. Виктор сел и попытался смириться с плохим воздухом и тем, что в него чем-то тыкают. Обезьяны болтали и бормотали, гугукали и повизгивали, обращаясь к нему, выжидательно глядели на него, словно хотели, чтобы он ответил. Он немного поговорил с ними по-английски, но это их не устроило. Они только нахмурились, что на их грубых лицах выглядело действительно пугающе, и снова принялись бормотать между собой. Виктор устало подумал, что его сочли слишком глупым, чтобы услышать от него что-нибудь вразумительное.

Немного позже в комнату вошли несколько полулюдей женского пола; их огромные обвисшие груди были покрыты тонкими волосками. Женщины-приматы двигались со своеобразной грацией, неся котелки с дымящейся серо-зеленой кашицей. Эти чудовища нуждались в большом количестве пищи. Кажется, он успел как раз к ужину.

После того как всем подали обед, седовласый получеловек, который, казалось, был вождем этого племени, прохрюкал что-то самой крепкогрудой самке. Она выглядела так, словно с чем-то не согласна, потом задумалась над предложением. Застенчиво она подошла к выступу, где сидел Солсбери, и поставила перед ним котелок кашицы, потом пугливо убежала, сильно развеселив этим самцов, которые загоготали и захихикали, словно школьники, отколовшие первостатейную шутку.

Виктор не ел уже очень давно, потому что слишком нервничал. С тех пор он много испытал и был близок к голодному обмороку. Однако он не смог заставить себя есть эту жидкую бурду, которую поставили перед ним. У нее был цвет протухшей воды, где плавали кусочки темного, жилистого мяса неизвестного происхождения. Аромат, исходивший от содержимого горшка, напоминал запах протухшего мяса, вялых овощей и старого черного хлеба. Виктор молча отодвинул его и посмотрел на собравшихся.