Александр Беляев - Всемирный следопыт, 1926 № 05

Многие из европейцев, посещавшие страны Дальнего Востока и даже подолгу жившие там, говорят о том. что они никогда не могли до конца понять «душу» Востока. В частности, изучавшие Японию и Китай крупные европейские писатели Келлерман и Ибаньес признаются в том же. Мы встречаем в книгах этих писателей интересные характеристики японского быта. Но, хотя одни из них немец, а другой — испанец, их наблюдения одинаково не идут дальше внешних черт жизни, и оба они по своим суждениям и отправным точкам зрения прежде всего — европейцы . В настоящем очерке мы даем отрывки из книг обоих авторов, характерные для ликов Японии.

Весь день я провел в поезде, наблюдая японские ландшафты. Сначала мы проехали горы, вдоль по пустынным темным ущельям, где журчали маленькие ручейки. Сосны странной формы, точно рассеченные бомбами, отдельные небольшие бамбуковые рощи и быстро бегущие ручейки, — все это чрезвычайно напоминало японские рисунки, но совершенно не соответствовало моим представлениям об японском ландшафте. Здесь он был такой однотонный, серый, темный и бесцветный, почти без всякой примеси зелени. Общий колорит мало изменился даже тогда, когда мы покинули горы и очутились среди восточных равнин.

Я много раз переезжал Японию, но даже в самое знойное лето японский пейзаж не бывает таким красочным, каким мы его представляем себе. Экзотическая пышность растительности и яркость красок существуют только в некоторых садах и парках, да и то она держится лишь в течение нескольких недель.

В общем же страна эта несколько бедна в колоритном отношении. Оливковый цвет зелени хвойных деревьев и бамбуковых рощ да бурый цвет земли преобладают в японском ландшафте даже в такое время, когда зеленеют рисовые поля и цветет желтая сурепица. Но прекрасный подбор этих красок все же восхищает взоры, и можно наверное сказать, что такой удивительно изящный рисунок во всех мельчайших подробностях ландшафта не встречается больше нигде.

Между тем, поезд мчался дальше с грохотом, свистом и завыванием, и ежеминутно менялись виды. Мы проехали через гористую местность и дальше, мимо озер, на которых виднелись лодки с удивительными, напоминающими драконов парусами.

Виды были красивые и даже привлекательные временами, но все-таки на них лежал особенный, своеобразный отпечаток. Вся страна напоминала возделываемый сад, и, действительно, ландшафты были тут созданы людьми. Все пространство земли было разделено на множество маленьких садовых участков, окруженных узкими земляными валами и наполненных водой, вследствие чего они блестели, как зеркало. Вся эта местность состояла из сети прудов, формы прямоугольных четырехугольников, и люди там стояли по колена в воде и грязи.

Это и были рисовые поля.

Каждый участок был проложен с математической точностью, совершенно прямо. Холмы же были разделены террасами, на которых также были расположены маленькие поля в виде четырехугольников, полос и треугольников правильной формы. Чем выше, тем они становились все меньше и меньше и порой были величиной не больше окна.

Люди работали очень старательно и, так как они не отличались от других своим одеянием, то не были похожи на крестьян-земледельцев. Они скорее напоминали землевладельцев, которые сами возделывали свои сады.

Эти люди, стоявшие в воде и грязи рисовых полей, работницы в подобранных платьях и в платках, повязанных на голове, мужчины в плоских соломенных шляпах и в соломенных цыновках, накинутых на плечи и служивших дождевыми плащами, — все это составляло неизменную характерную особенность японского ландшафта. И весь год — сегодня, завтра и через сотню лет — в этом ландшафте не произойдет никакой перемены.

Деревни близко прилегают друг к другу и состоят из отдельных групп маленьких бурых хижин с соломенными крышами, выступающими из-за деревьев. Временами поезд наш проходил мимо рощиц, среди которых скрывались маленькие храмы, увешанные флагами, а иногда мы видели даже небольшие фабрики, похожие на игрушки.

И все это вместе, люди и жилища, вполне гармонировало с окружавшим ландшафтом, с линиями гор, с кудрявыми, пенистыми волнами быстрых потоков, с рощами и группами деревьев. Деревни точно приспособлялись к ландшафту; сливались с ним и люди на рисовых полях и дома.