Андрей Платонов - Всемирный следопыт, 1926 № 12

Он еще немного потрепал языком, сказал, что Джинджерово сердце пятится назад, но медленно, получил свои монеты и ушел. Питер помялся, помялся, потрогал Джинджера за нос, потыкал пальцем в Сэма и незаметно скрылся.

Вернувшись немного навеселе, он начал болтать о том, какое вкусное пиво в новом баре, «докторском», о том, как он рад, что у него печенка в порядке и сердце на месте. И так продолжалось четыре дня.

— Я удивляюсь, что ты тоже не свалился, — говорил Джинджер.

— Свалиться? От пива! Ты уродливый бараний сын, ты…

— Помни о своем сердце, Джинджер, — предупредил Сэм. — Не спорь с ним.

— Глупости, я не верю ни в докторов, ни в лежание в постели, — заявил Питер, ковыряя в зубах. — Думаю, что лучше бы вам обоим вылезти из постелей и проплясать джигу…

— Помни о своем сердце, Джинджер.

Джинджер воздержался, Питер помотался немного и потом ушел; и не возвращался до закрытия кабаков. Придя, он разбудил их дьявольским грохотом сапог. Он ничего связного сказать не мог и тут же захрапел.

Утром они решили с ним не разговаривать, а он начал упражняться в словесности, запускал в Сэма штанами Джинджера и затем ушел на весь день.

Питер вернулся лишь в шесть часов, сияя, как солнечный луч. Он посмотрел на Сэма и растянул рот до ушей, посмотрел на Джинджера и зажал рот рукою.

— Он пьян, — ядовито сказал Сэм.

— Рехнулся и пьян, — поправил Джинджер.

Питер ничего не ответил, он со стоном повалился на постель и затрясся от хохота.

— Как… как… как твое сердце, Джинджер? — выдавил он, наконец, из себя.

Джинджер горделиво промолчал.

— А твоя бедная, старая печенка, Сэм? — Он стал мотаться по комнате, говоря, что у него сердце зашлось от хохота, и при виде двух инвалидов, беспомощно переглядывавшихся, стал опять хохотать до слез.

— Эт… этот доктор… — еле выговорил он, — буф…буфетчик сказал мне…

— Что ты болтаешь?

— Он… какой он, к чорту, доктор! Он… картежный шуллер, и вы его больше не увидите. Его сцапала полиция.

В комнате стало так тихо, что слышно было лишь хриплое дыхание Сэма.

— Вы бы слышали, как грохотал буфетчик, когда я ему рассказал о тебе и Сэме. Сколько денег он у тебя выманил, Джинджер?

Джинджер не ответил. Он тихонько сел и стал натягивать сапоги и штаны. Потом он подошел к двери и запер ее.

— Что ты хочешь делать? — спросил Сэм, одевая носки.

— Теперь мы с тобой посмеемся над Питером, — свирепо ответил Джинджер и стал засучивать рукава. — Ты готов, Сэм? Начинаем! — и он поплевал в кулаки.

Шестьдесят два года существует Московский Зоологический Сад, теперешний Зоопарк. Шестьдесят два года заключения зверья в тесных одиночных камерах, настолько тесных, что крупным хищникам даже негде было ходить.

Еще и теперь огромные тигры часами шагают из сторопы в сторону вдоль железных решоток. Некоторые крупные звери упростили хождение по клетке тем, что, стоя на месте, попеременно поднимают ноги, подражая шагу. Да и вполне понятно. При таком способе хоть поворачиваться не нужно каждую секунду. Клетка так тесна, что через два шага зверь упирается головой в противоположную стену. Некоторые пленники совершенно отказывались от движения и целыми днями, забившись в дальний угол, лежали там.

Усугублялось тяжелое положение зверя и отношением публики к Зоосаду, как к месту увеселений и зрелищ, и общим настроением, господствовавшим долгие годы на его территории. Гипсовые Аполлоны и Венеры, очень скверной репродукции, до сих пор еще остаются памятниками наихудшей эпохи существования Зоосада.

Такая обстановка увеселительного заведения создалась и развилась из-за отсутствия материальных средств. Возникший в 1864 году и организованный по широкой программе Обществом Акклиматизации Животных и Растений во главе с проф. Богдановым, Зоосад первое время пользовался широкими симпатиями московского общества. Но вскоре после своего открытия он принужден был изыскивать средства, помимо продажи входных билетов, какими-то другими способами.

Такими формами добывания средств явились ресторанчики, театры, открытые сцены, балаганы. Быстро завоевав симпатии мещанской массы и чиновничества, требовавших «удобств» и отдыха, — они вполне отвечали запросам посетителей и постепенно вытеснили и почти уничтожили все планы организаторов и идейных руководителей Зоосада.