Николай Плавильщиков - Всемирный следопыт, 1929 № 02

— Я буду архитектором! — сказал он.

Четыре года просидел Брэм в Альтенбурге, прилежно изучая все тонкости архитектуры. Он основательно изучил романский и готический стили и все премудрости, выдуманные людьми для того, чтобы получше отгородиться от природы и запереться в каменных городах. Может быть, он хотел построить необычайный дом для коллекций своего отца. Кто его знает!..

Неожиданно архитектура была заброшена, и молодой архитектор сделался путешественником и натуралистом.

Вюртембергский барон фон-Мюллер очень любил путешествовать и был страстным охотником. Мюллер уже несколько раз побывал в Африке, но его снова тянуло в эту страну чудес.

— Найдите мне спутника. Я оплачу все его расходы. Мне нужен натуралист.

И вот ему отрекомендовали Альфреда Брэма.

— Его отец — знаменитость. Это известный птицевед. Сын вышел в отца. Правда, он — архитектор, но это так, блажь.

— Едем? — спросил Брэма Мюллер.

— Едем! — отвечал тот, не задумываясь. Он знал, что отец охотно отпустит его, — ведь он пришлет отцу из Африки пропасть птичьих шкурок.

— Помни про птиц! — было напутствие отца. — Шли их сотнями…

6 июля 1847 года наши путешественники сели в Триесте на корабль. Они не задерживались в пути и, простояв несколько дней в Греции, благополучно прибыли в Каир.

— Африка! — восторгался Брэм. — Новые птицы, новые люди — все новое!

Мюллер торжественно вытаскивал из чехлов здоровенные ружья для стрельбы по слонам и бегемотам и приводил их в полную боевую готовность.

Однако в Каире не было ни слонов, ни бегемотов. Только ослы орали во всю глотку, да верблюды, чинно покачиваясь, проходили по узким кривым уличкам. До слонов было не близко; нужно было налаживать караван, добывать барку для плавания по Нилу, вообще возни было много. А покамест охотники бродили в окрестностях города.

— Фу, как печет солнце! — жаловался Брэм.

— Привыкайте, — говорил Мюллер. — Я и то стараюсь привыкнуть, а ведь я не новичок в Африке.

И они подставляли голову под отвесные лучи солнца, которые походили скорее на раскаленные вязальные спицы, вонзавшиеся в мозги натуралистов, чем на ласковые лучи немецкого солнышка.

— Ох! — Мюллер присел на корточки. Брэм растянулся на раскаленном песке.

Натуралисты «привыкли» к африканскому солнцу — обоих хватил солнечный удар…

Вместо африканских степей и зарослей колючих мимоз, вместо слонов, бегемотов, львов и жирафов молодые люди любовались теперь мухами, бившимися в стекла окон больницы. Вместо палаток — больничная палата, вместо ночлега на ворохе травы — постель и колючее больничное одеяло. Они скучали и не могли дождаться того счастливого дня, когда оставят позади себя город, когда впереди покажутся таинственные места, кишащие всякой крылатой и четвероногой дичью.

— Что это? — воскликнул однажды Мюллер.

Толчок, другой, третий… Окна задребезжали, мухи еще оживленнее забились в стекла. Через палату с растерянным видом пробежал фельдшер. Палата вздрагивала, как живая.

— Трясет! — прошептал Брэм.

Это было землетрясение. Вся больничная прислуга разбежалась, и больные были брошены на произвол судьбы. Брэм сильно перепугался, но бежать не мог — он был слишком слаб. А как только перестало трясти, он принялся гадать — упадет ему на голову потолок или нет. Его знания архитектора были неприменимы в данном случае, — землетрясений у них на курсах не проходили.

Наконец настало долгожданное «завтра». Это было 28 сентября, и в этот день вверх по Нилу тронулась неуклюжая барка с нашими охотниками и целой компанией миссионеров. Дорога до Ассуна была длинна, а барка двигалась таким черепашьим шагом, что Брэм не вытерпел:

— На берег!

Мюллер последовал его примеру, и вскоре в прибрежных зарослях поднялась такая пальба, что миссионеры перепугались: они решили, что на барку напали туземцы. Брэм и Мюллер с увлечением палили направо и налево. Они стреляли и в крокодилов, и в журавлей, и в ибисов, и в мелких птичек, кишевших в кустах. Они настреляли столько, что Брэму пришлось просидеть всю ночь, чтобы снять шкурки с убитых птиц. Миссионеры не принимали участия в этих занятиях — они сидели под навесом барки и либо обдумывали те способы, коими обратят в «истинную веру» язычников-негров, либо подсчитывали, какие награды их ждут в этой жизни и в будущей за столь душеспасительное занятие. В Донголе миссионеры отделились от натуралистов. Теперь каждый занялся своим делом: миссионеры отправились искать «язычников», а наши охотники — птиц и зверей. К февралю Мюллер и Брэм были уже в Судане — рае охотников.