Николай Плавильщиков - Всемирный следопыт, 1929 № 02

Не мудрено, что, обладая таким могучим оружием, как анестезия на расстоянии, марсиане давно истребили всех вредных животных, насекомых и даже некоторых бактерий.

Первого июня вечером наш гость заявил, что хочет попробовать установить радиосвязь с Марсом. Мы отвезли его к снаряду. Я несколько раз просил Баиро-Туна позволить мне осмотреть его снаряд внутри, но он категорически отказывался, говоря, что должен предварительно произвести тщательную проверку действия всех механизмов и аппаратов. Он имел основание думать, что электромагнетизм и некоторые другие излучения земного шара могут оказывать вредное влияние на его аппараты, и малейшая неосторожность может погубить всех нас.

По настоянию Баиро-Туна мы отошли в шлюпке метров на сто от снаряда. Наступила ночь, звездная и тихая. На крыше снаряда поднялась тонкая длинная антенна. Послышался громкий треск, и антенна оделась яркими иглами голубых искр, а на вершине ее засияло огромное ослепительное голубое солнце, с оглушительным треском посылавшее в ночное небо длинные снопы искр. Зрелище было волшебное, но из-за сильного треска пришлось зажать уши. На далекое расстояние вода и берег осветились чудесным голубым огнем. Радиотелеграммы летели в мировое пространство в течение часа, после чего мы с Павлом вернулись на берег. Долго не могли мы уснуть, разговаривая о марсианах…

Утром Баиро-Тун с грустью сообщил нам, что всю ночь ждал ответа от своих соплеменников, но напрасно. Павел ушел на охоту, а я в сотый раз начал расспрашивать ученого о жизни на Марсе.

Между прочим, он рассказал мне, что марсиане победили сон. Продолжительное бодрствование вызывает в крови образование вредных отложений — типа органических ядов. Это исключительно химический процесс, и марсиане нашли реактив, уничтожающий эти яды. Марсиане в случае необходимости могут проводить без сна около десяти наших суток, оставаясь свежими и бодрыми.

— Но это иногда надоедает, и хочется лечь и уснуть, — добавил марсианин.

Прошло две недели со времени прилета на землю Баиро-Туна. В последние дни я заметил, что он как будто менее охотно беседует со мной и часто задумывается. Какие цели могут быть у небесного гостя? Может быть, он питает дерзкую мечту подчинить все человечество марсианам. Я долго крепился и наконец высказал ему волновавшие меня мысли.

Марсианин несколько минут раздумывал:

— Мы не будем пускать в ход никакого насилия до тех пор, пока нам не будет угрожать явная опасность. Можешь ли ты гарантировать, что все земные жители отнесутся ко мне и к другим марсианам так же доброжелательно и внимательно, как ты и Павел. Не сочтут ли они нас вредными существами и не захотят ли уничтожить, когда мы начнем переселяться на вашу планету?

Я откровенно сказал марсианину, что могу поручиться только за два-три десятка людей, лично мне известных, но что их, быть может, будет достаточно, чтобы обезопасить существование марсиан на Земле. Эти люди, стоящие во главе нашей Советской республики, разумеется, должны знать обо всех планах марсиан. У нас, в Советском Союзе, разумеется, марсиане встретят поддержку и защиту как представители высшей коммунистической культуры, но за буржуазные страны разве можно поручиться?..

— Повторяю: мы переселяемся на другие планеты для того, чтобы найти лучшие условия жизни: наш Зентар умирает. Все дальнейшее зависит от того, как нас примут здесь. Мы готовы поделиться с вами достижениями нашей науки. Но не захотят ли люди, овладев нашими тайнами, уничтожить нас, чтобы на Земле не существовало двух столь различных по виду рас, как мы и вы?…

— Что мы знаем о будущем, Баиро-Тун? Ты хочешь остаться на Земле, а у меня прочно засела в голове мысль: не отправиться ли мне на твой Зентар?

— На Зентар? Зачем? Что ты там будешь делать и как жить? Ты умрешь: воздух на Зентаре гораздо более разреженный, чем на вершинах ваших самых высоких гор, и у тебя изо всех пор тела выступит кровь. Ты будешь страдать от резких перемен температуры. К тому же, атмосфера Зентара содержит примесь двух газов, вредных для ваших легких.

— Можно сделать воздухонепроницаемый костюм, в роде водолазного, и носить за плечами резервуар с нужным мне воздухом.

— Можно, но такой костюм сильно стеснит твои движения. Наконец, неизвестно, как примут тебя марсиане, и ты, быть может, пожалеешь о своем любопытстве.

— Это не любопытство, а глубокая жажда знания. Я хочу увидать и познать то, что еще никому неизвестно на Земле.