Михаил Зуев-Ордынец - Всемирный следопыт, 1929 № 09

«Г-ну заведующему радиостанцией.

Это та телеграмма, о которой я упомянул в моем письме к вам и которую прошу отправить по назначению при первой возможности. Если в телеграмме что-нибудь непонятно, то прошу за разъяснением обратиться к г-ну Тессему.

Итак, этот клочок бумаги является сопроводительным письмом к тем документам, которые были поручены норвежцам. Может быть среди этих бумаг находилась и та телеграмма, о которой говорится в этом письме. Нет, этой телеграммы, до сего времени не дошедшей по назначению, в числе найденных бумаг не было. Очевидно она хранилась у норвежца в другом месте. Все же факт нахождения этих бумаг говорил многое: очевидно, человек, в руках которого они находились, уже не надеялся, что ему удастся отправить телеграмму Амундсена. В противном случае он не бросил бы этого сопроводительного письма.

После этого казалось бы нетрудно было найти и того, кто нес эти бумаги. Он, или вернее его останки, должны быть где-то тут, но дальше следы исчезли. Бегичев дошел до Диксона, вернулся назад, обследовал побережье на несколько километров в глубь — ничего. Ни одного кострища, ни одной тряпки. Куда же девался этот человек? Ведь если бы он хотя немного прошел вперед, перед его глазами был бы Диксон. Спасение находилось от него в расстоянии какого-нибудь десятка километров.

Участок местности между последней стоянкой норвежца и Диксоном был исследован с такой тщательностью, что если бы тут был утерян карманный нож, и то пожалуй был бы найден. Тем не менее это не дало никаких результатов. Не пошел ли норвежец после последней остановки в глубь берега? Это было возможно, потому что он мог не знать, что Диксон так близко. Наконец в этот момент могла быть метель, и он, не заметив острова, мог пройти мимо. А раз это так, то поиски надо было вести уже к западу от Диксона.

Об этом именно и думал Бегичев, направляясь на радиостанцию, чтобы выяснить вопрос о продуктах для дальнейшей экспедиции. Дожидаясь у пролива лодки с острова, он обратил внимание на одну прибрежную расщелину, мимо которой ему и другим случалось проходить уже не раз. В этот момент он не думал о норвежце, а спустился в расщелину в силу укоренившейся привычки осматривать все, что попадалось на пути. В глубине расщелина переходила в довольно большую пещеру, в которой можно было стоять не сгибаясь. Войдя в нее, первое, что увидел Бегичев, был след костра, но и это не навело его на мысль о том человеке, которого он так упорно искал. Слишком близко было человеческое жилье, чтобы тут можно было рассчитывать найти его след. Присутствие же костра объяснялось просто — его могли оставить радисты, которые часто, разнообразя свою монотонную жизнь, охотятся в окрестностях на белых медведей. Но, осмотревшись, Бегичев тотчас же понял, сколько он потратил бы даром времени, отправившись в новую экспедицию: в глубине пещеры он увидел того, кто в действительности когда-то жег тут костер…

Теперь это был скелет, прикрытый полуистлевшей одеждой. Рядом лежал кожаный мешок, но ни лыж, ни ружья нигде не было. В мешке обычные принадлежности путешественника: складной нож, расческа, очки для защиты глаз от блеска снега, записная книжка и парусиновый пакет с бумагами. Во внутреннем кармане вязаного жилета — золотые часы. На их крышке с внутренней стороны была выгравирована надпись на иностранном языке, но Бегичеву без труда удалось прочесть слово «Тессем». В парусиновом пакете в числе других бумаг оказалась и та телеграмма, о которой говорилось в препроводительном письме Амундсена. Вот содержание этого документа, два года пролежавшего на груди скелета:

«Экспедиция „Мод.“

Телеграмма Леону Амундсену. Христиания.

Вышел из Диксона 4 сентября 1918. Ветер и состояние льдов благоприятствуют. Встретился со свежеизломанным льдом у архипелага Норденшельда. Пытался обогнуть эту группу островов, но был задержан непроходимым паком. Вошел в архипелаг у о. Макарова, прошел 7 числа в Таймырское море, где, видимо, вновь взломанный лед двигался к северу. Туман и лед отчасти препятствовали нашему продвижению вперед, но течение быстро несло нас к северу. На короткое мгновение открылись острова Хейберг, кроме них ничего не видели. 9-го мы с усилиями продолжали выбиваться из льдов при сильном юго-западном шторме во вновь образовавшуюся полынью. В тот же день под проливным дождем и под завывание бури обогнули мыс Челюскин, самую северную точку Азии. Были остановлены льдом в нескольких милях к востоку. Паковый лед держался вплотную к берегу, несмотря на сильные юго-западные штормы, и нам удалось пробиться на 21 милю к востоку, где 13-го нам пришлось искать возможно более защищенного места из опасения быть зажатыми льдом и не повторить дрейфа „Фрама“ в более южных широтах.