Владимир Немцов - Шестое чувство (Иллюстрации М. Гетманского)

При отступлении фашистов она была почти вся сожжена. Сгорели колхозная ферма, школа, дома, сады и окружающие деревню леса.

За последний год ее отстроили заново, и, как говорят колхозники, значительно лучше прежнего. Только нет лесов и речка пересохла. Люди вспоминают чудесные вишневые сады, тополя возле хат и заросли ивняка у глубокой студеной реки.

Старики сажают прутики вишен, ездят за молодыми деревцами в далекий лес. Заботливо поливают их, вздыхают и качают головами:

— Не дождаться нам! Нет, не дождаться.

За деревней Старые Липки дорога поднималась вверх. Серая пыль над ней казалась туманом, как над рекой. Я взобрался на холм.

Черная земля, обгорелые пни, обломки кирпичей… Внизу, у высохшей речонки, светлели четыре новых дома. Оттуда ко мне поднималась женщина.

— Где же деревня Снегиревка? — спросил я.

— Была здесь, а теперь ее заново выстроили вон там, за бугром. Здесь тоже новая деревня будет. Четыре дома уже готовы. А вы до Снегиревки прибыли?

— Да.

— Так отдыхайте здесь, а утречком дойдете.

Мне было все равно.

26 июня

Как известно, с годами мы теряем способность удивляться. Это очень неприятно, и я иногда жалею о том, что слишком много видел. Виновата профессия журналиста. Но сегодня я снова могу смотреть на окружающее широко раскрытыми глазами, как в молодости: еще остались удивительные вещи на земле.

Ранним утром я подошел к окну и увидел, что за ночь вырос забор. Да, да, именно вырос, как растут деревья: с ветвями и листьями.

Я не поверил своим глазам. Вчера стоял обыкновенный забор, а сейчас это уже полузабор-полуаллея. Какие только ветки из него не торчали: дубовые на мощных опорных столбах, тонкие прутики березок с нежной зеленью, узорные листья клена, колючая хвоя сосны, распластанные лапы елок. Видимо, строительного материала было немного и на этот комбинированный забор пошли разные доски.

Я помню с детства, как устраивали живые изгороди, забивая в землю ивовые колья. Они быстро давали корни и уже на следующий год ветвились.

Но для этого колья должны быть свежими и от живых деревьев. А сейчас за одну ночь расцвел забор и ворота украсились еловыми ветками, как во время праздника.

Все большие и малые обитатели четырех домов собрались посмотреть на это чудо.

Один любознательный паренек осматривал каждую ветку, стараясь понять, как она выросла на гладкой доске. Возможно, кто-то подшутил и воткнул ветки в просверленные дырки?

На телеграфных столбах между фарфоровыми стаканчиками также появились сосновые ветки, а сами столбы покрылись розово-лиловой корой.

С вечера кто-то оставил у крыльца палку, а сегодня она пустила корни и расцвела ореховыми сережками.

Деревянная лопата, что мирно стояла в хлеву, вспомнила время, когда была березой, и решила украситься зеленью; ее корни глубоко ушли в унавоженную почву.

Хозяйка, пришедшая убирать хлев, плача и ругаясь, дергала из земли лопату и кому-то грозилась:

— Я ему, белобрысому, все космы повыдергаю!…

Стол и табуретки, оставленные под деревьями, тоже пустили корни — приросли к месту. Вот уж действительно точное определение, ничего не скажешь.

Скатерть пузырями поднималась вверх. Я приподнял ее. По углам стола торчали узловатые ветки, осыпанные бледно-розовыми цветами. То цвела груша, из которой был сделан стол. И совсем уж некстати табуретки ощетинились колючими сосновыми ветками.

Вспомнилась «Синяя птица», которую я видел еще в детстве. На сцене пробуждались души вещей, вещи становились живыми. Так и здесь, пробудились души деревьев, из которых были сделаны вещи.

27 июня

Я проснулся рано, солнце светило прямо в глаза.

В окне сплошное небо.

Странно! Неужели живой забор уже снесли? А может быть, он так же таинственно исчез, как и появился?

Не успел я об этом как следует подумать, как со двора послышался женский крик. Я выбежал на крыльцо и еле удержался за перила.

Дом стоял на сваях! Видимо, угловые столбы, на которые опирались стены, выросли за ночь, дом превратился словно в купальню, откуда ушла вода. Лестница висела в воздухе, подпертая двумя столбами.

Хозяйка с ужасом смотрела вниз, не зная, что делать.

Я повис на руках и спрыгнул. Заплаканная женщина сошла вниз по приставной лестнице.

Соседняя хата почти не поднялась, но стол, который вчера пустил корни, вымахал за ночь метра на два, превратившись в беседку, украшенную цветами груши. За ним на ножках-сосенках устремились табуретки.