Клиффорд Саймак - Почти как люди

Я распахнул дверь, вылетел в коридор и с топотом помчался вниз по лестнице. И даже на бегу меня мучила мысль: какая же часть этого едва уловимого скользящего шороха, наполнявшего комнату, существовала в действительности, а какая – в моем воображении?

Я миновал вестибюль, выскочил из дома и через секунду уже был на тротуаре.

Стоял теплый безветренный вечер, в воздухе тянуло дымком тлеющих листьев.

На улице послышалось какое-то постукивание – странный, быстрый ритмичный перестук, – и из-за угла дома, из аллеи, которая вела к стоянке, показался огромный пес. Он был в благодушном настроении, помахивал хвостом, и в его подпрыгивающей походке сквозила даже некоторая игривость. Размером он был с теленка, лохмат до бесформенности, и казалось, будто, он вынырнул прямо из осенних лучей сегодняшнего послеполуденного солнца.

– Здравствуй, песик, – сказал я, и он подбежал ко мне, со счастливым видом уселся у моих ног и в собачьем экстазе заколотил своим увесистым хвостом по асфальту.

Я протянул было руку, чтобы погладить его, но не успел – по улице с рокотом мчалась машина; она круто развернулась и остановилась как раз напротив нас.

Открылась дверца.

– Садись, – приказал голос Джой. – И поехали отсюда.

Мы ели при свечах, в каком-то ином мире, в одном из тех немыслимых старомодных ресторанчиков, которые, видно, пользовались особой симпатией Джой, – мы не поехали в тот новый, только что открывшийся ночной клуб на Панкрест Драйв. Вернее сказать, ела одна Джой. Я не проглотил ни кусочка.

Сам черт не разберет, что за народ эти женщины. Я рассказал ей все. Я по своей дурости проболтался, так что мне уже некуда было деваться и пришлось рассказать все остальное. Вообще-то у меня не было причин скрывать от нее мои приключения, но, рассказывая, я чувствовал себя преглупо. А она в это время ела, но спокойно и с удовольствием, как всегда, будто я выкладывал ей какие-нибудь последние редакционные сплетни.

Она держалась так, словно не верила ни единому моему слову, хотя я убежден в обратном. Быть может, увидев, что я взволнован (а кто на моем месте не был бы взволнован?), она просто исполняла женский долг, пытаясь успокоить меня своей невозмутимостью.

– Поешь, Паркер, – попросила она. – Что бы там ни происходило, т должен поесть.

Я взглянул на свою тарелку, и меня затошнило. Не от вида еды, а от одной только мысли о ней. Кстати, при свечах далеко толком и не разглядишь, что лежит у тебя на тарелке.

– Джой, почему я побоялся выйти на стоянку? – спросил я.

Вот что не давало мне покоя. Вот что меня грызло.

– Потому что ты трус, – ответила она.

Легче мне не стало.

Я вяло ковырнул еду. Вкус у нее был точь-в-точь как у пищи, которую невозможно оценить взглядом. Убогий дребезжащий оркестрик заиграл новую мелодию – как раз под стать такому вот заведению. Я окинул взглядом зал и вспомнил о шорохе за дверцей стенного шкафа – да ведь такого и быть не может.

В подобной обстановке это могло сойти только за фрагмент какого– то кошмарного сна.

Но я знал, что все произошло наяву. За пределами этой созданной человеком пресыщающей, усыпляющей теплицы существовало нечто такое, с чем еще никто никогда не сталкивался. То, чего я едва коснулся, а может, и увидел, но лишь мельком, да и то самый краешек.

– Что ты собираешься делать? – спросила Джой, словно прочтя мои мысли.

– Не знаю, – ответил я.

– Ты репортер, – сказала она, – и для тебя это золотая жила. Но будь осторожен, Паркер.

– Можешь не сомневаться.

– Как ты думаешь, что это такое?

Я пожал плечами.

– Ты в это не веришь, – сказал я. – Впрочем, я и сам сейчас не представляю, как в это можно поверить.

– Я верю твоим словам. Но насколько правильно ты все это истолковал?

– Я не могу истолковать это по-иному.

– В первый вечер ты бил пьян. Пьян в стельку, как ты сам сознался. Капкан…

– Но ведь из ковра был вырезан кусок. Я видел это, когда уже совершенно протрезвел. И в конторе…

– Не все сразу, – перебила она. – Давай разберемся по порядку. Не надо разбрасываться. А то покатишься…

– Вот оно! – вскричал я.

– Не кричи, – попросила она. – Ты привлекаешь к нам внимание.

– Кегельные шары, – пояснил я. – Как это я забыл о них! Были же еще кегельные шары, которые сами собой катились по дороге.

– Паркер!

– В Тимбер Лейне. Мне сообщил об этом по телефону Джо Ньюмен.

Она сидела напротив, по ту сторону стола, и по ее лицу я увидел, что она не на шутку перепугалась. Она стойко выдержала все остальное, но кегельные шары оказались той самой последней соломинкой. Она уже не сомневалась, что я сошел с ума,