И. Даль - Коэффициент интеллекта

— Марвин, какой у тебя коэффициент интеллекта? — Директору это было известно, но он требовал, чтобы о своем уровне знал каждый ученик.

— Сто сорок три, — ни родители, ни учителя не баловали Марвина похвалами, особенно сейчас. Мама и папа пропадали на работе, редко ночевали дома, оставляя сына на няньку. Только не наука воспитывала ребенка, а книги и фильмы прошлых веков открывали в нем то, чего не давал ни один урок Марка Слотовича. Статистика одобряла его знания. За счет таких, как Марвин, средний уровень IQ ежегодно рос.

— Твой уровень очень высок, Марвин. Ты быстро осваиваешь новые массивы информации, используешь их с максимальной эффективностью на практике. Понимаю, тебе скучно сидеть на уроках и слушать то, что ты уже успел прочесть и запомнить, но таковы правила, Марвин. Развитие нашего общества строится на правилах, и мы обязаны пресекать нарушения на корню.

Марвину показалось, что манипулятор зажал его руку на случай побега из кабинета, но всего лишь показалось — директор только поменял слайд на «экране» своего стола. Теперь на нем выделялся человек-паук, словно в знак протеста против серости кабинета.

— Марвин, ты же знаешь, что это? Да? — профессор Марс смотрел на него с суровостью настоящего человека.

— Да, — лгать было практически невозможно — ген, отвечающий за вранье, притупляла ежегодная вакцинация. — Это герой комиксов. Старых комиксов.

— Почему тебя интересуют комиксы?

Марвин сглотнул.

— Мне интересно прошлое, профессор Марс. Я хочу написать научную работу о сравнении методов воспитания, применяемых в эпоху искусства и в эпоху робототехники и науки, — сказал Марвин и осекся. У него получилось соврать и даже не покраснеть. Невозможность этого события раскрепостила его, родила в голове такой взрыв, который возникает только при взрыве сверхновой. Потому Марвин продолжил говорить живо, как никогда: — Это будет полезно всем ученикам и будущим поколениям, профессор Марс. Я хочу доказать, что путь человека, увлеченного искусством, неизбежно приводит к коллапсированию личности. Искусство — это черная дыра, которая засасывает реальность человека. В будущем я надеюсь написать научный трактат на тему победы интеллекта над черной дырой искусства.

— Похвально, Марвин, — остановил его андроид. — Ты рассуждаешь не как девятилетний мальчик, а как вполне взрослый человек. И я скажу тебе как взрослому — если бы не твои превосходные гены, а также гены родителей — светил современной науки, то я бы без сомнения отчислил тебя из школы и направил на принудительную генную терапию.

Марвин ощутил жжение на щеках и потупил взгляд. Теперь он просто не мог солгать профессору — тот знал всё.

— Простите, я больше не буду вешать рисунки на стены.

— И на уроках будешь учиться.

— И на уроках буду учиться… — повторил Марвин, мысленно ожидая, что директор отпустит его домой и ничего не расскажет родителям. Те и так были разочарованы непослушанием сына. Они не могли найти на него управу из-за постоянной занятости, поскольку решали проблему, от которой зависела жизнь человечества.

— Скажи одно. Зачем ты это сделал?

В голове Марвина опять появилось то же новое слово «революция». Он чувствовал себя революционером, идущим против всех. Но он был всего лишь мальчиком и не мог изменить ничего. Только солгать в очередной раз вопреки генам:

— Я хотел спровоцировать их. Все сейчас заняты решением проблемы черной дыры, и шок мог вдохновить их на новые идеи.

— Ты сказал «вдохновить»? — Манипулятор протянулся к словарю с книжной полки, прикрытой жидким стеклом. Книга старого образца, созданная еще людьми с творческими навыками, легла перед Марвином на стол.

«ВДОХНОВЕНИЕ — степень творческого возбуждения, когда человек чувствует себя исторгнутым из области реальных впечатлений жизни и вовлеченным в круг отвлеченных переживаний».

Марвин прочел и не знал, что ответить на непоколебимую уверенность в своей правоте профессора. Он мог бы добавить слова Пушкина, поэта эпохи творческого романтизма, — «вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии», — но выдал бы себя еще сильнее. Марвин давно скачивал книги, написанные когда-то людьми для людей, читал их запоем, конечно, после выполнения всех уроков и нормативов. Эти книги наделяли его мозг особой силой. Он чувствовал, как она бегает по клеточкам тонкими нитями электрических разрядов и связывает совершенно разные в его привычном мире вещи.