Андрей Звонков - Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь

Вика полезла в сумку достать попить и толкнула сестру локтем:

– Тань!

Та, не поворачиваясь, спросила:

– Чего?

– Сходи на берег, глянь!

– Зачем?

– Несут кого-то!

– Куда? Кого? Чего?

Таня приподнялась на локте, но глаза, привыкшие к странице книги в тени шляпы, отказались показать картинку пляжа – слишком ярко!

– Ну, вон, из воды кого-то вынесли за руки-ноги! Не хочешь посмотреть?

Стальная пружина подкинула Таню, и она помчалась к собирающейся толпе. Весьма упитанный дядька лежал на песке без признаков жизни, а другой со всей дури давил ему на грудь – делал непрямой массаж сердца.

– Вы неправильно делаете! – закричала Таня. – Перестаньте!

– Ты больно много понимаешь, – проворчал откачивающий утопленника дядька.

– Да остановитесь вы! Я на скорой… Ну, пожалуйста, остановитесь! – добавила Таня отчаяния в голос. – Послушайте меня!

– Качай сама, – сказал, разогнувшись, дядька.

– Нет! Переверните его на живот! – сказала Таня.

Она стала показывать, как ее учил спасатель.

– Теперь выбейте из легких воду!

Дядька послушно все выполнял, крепко дубася по спине утопленника. Кто-то в толпе выдохнул:

– Профи! Вон – вода вытекает!

– Теперь положите на спину!

Таня оттянула голову утопленнику и приложила ухо к груди. Ей послышалось какое-то слабое шебуршание – то ли есть ритм, то ли нет.

– Я буду дышать, а вы качайте: пять «качков» – один вдох.

Она говорила быстро, пальцами вытягивая язык и ощупывая, нет ли чего в горле. К счастью, нет ни водорослей, ни песка. Зубы у утопленника тоже оказались свои. Таня прижалась губами к холодным губам пострадавшего и с силой выдохнула воздух. Дядька пять раз качнул сердце. Она снова выдохнула в рот утопленнику. После седьмого или десятого выдоха у нее зашумело в голове и поплыли радужные пятна перед глазами. Она разогнулась и попросила:

– Кто-нибудь, помогите, надо еще подышать.

Она поглядела в глаза утопленника и вдруг увидела, что зрачки того затрепетали.

– Стойте! – закричала она. – Послушайте на шее пульс! Он, кажется, оживает!

Утопленник сделал неуверенный вдох, сразу закашлялся, потом задышал и зашевелился. Лицо у него очень быстро из бледного стало свекольно-красным. Он осмотрел собравшуюся толпу. Сдавленно проговорил:

– Охренеть…

Снова закашлялся и попытался лечь на бок или встать.

– Скорую вызвали? – спросила Таня. – Или МЧС?

– Не надо скорую, – сказал пострадавший. – Я в порядке, сейчас оклемаюсь.

Он сел и принялся смотреть на воду.

– Сейчас все пройдет. Голова шумит. А так ничего страшного. Спасибо!

– Вы, конечно, как хотите, – сказала Таня и пострадавшему, и окружающим, – но надо вызвать скорую, надо рентген легких сделать. Если вода глубоко прошла. Понимаете?

Ее понимали… или не понимали. Люди одобрительно посматривали на худенькую растерянную девушку, которая что-то пыталась всем объяснить, но шоу закончилось, можно разойтись.

– Вы все дураки! – завопила Вика. – Если сестра говорит, что нужно вызвать скорую, значит, так и есть!

– Ну и вызывай, – сказал кто-то.

К сестрам подошел «утопленник». Он уже твердо стоял на ногах.

– Успокойтесь, девушки. Не надо никого беспокоить. Я в полном порядке. Сейчас пойду домой и отлежусь. Выпью горячего чаю с коньячком, согреюсь… Все будет хорошо. Я тут недалеко живу.

Таня обреченно всплеснула руками и, чуть не плача, спросила Вику:

– Ну почему люди такие идиоты? У него же пневмония может быть… Ты понимаешь? И там еще что-то происходит в легких от воды, я не помню. Но нельзя ему без больницы.

– «Жираф большой – ему видней», – процитировала Вика любимую папину присказку из песни Владимира Высоцкого. – Как ты его заставишь?

Они смотрели вслед собиравшему вещи пострадавшему.

– Слушайте, дамочки, – обратился тот «спасатель», что выволок из воды и потом откачивал утопленника, – я понимаю, у нас разные возрастные категории, но все-таки одну жизнь мы сегодня спасли. Может быть, отметим?

– Извините, мы не пьем, – сказала Таня, не глядя на добродушного дядьку. – Мы сейчас тоже домой поедем.

– Настроения нет. Понимаете? – сказала Вика.

И дядька отстал.

– Хотя вообще-то он прав. Вы ж его спасли. Этот-то, – она показала в спину уходящего «утопленника», – совсем неживой был.

На следующий день было назначено дежурство, и Таня умудрилась записаться в ерофеевскую бригаду. Правда, Саша оказался в компании с доктором и они вместе со стажеркой сидели в салоне машины. По плану врач с фельдшером работали до шести вечера, потом врач уходила открывать ночную бригаду, а Ерофеев и Таня оставались до десяти. Все вызовы были «ничего особенного». Почти все к детям: то прыщики на попке, то кашель никак не пройдет, то температурка вроде как поднялась («мне показалось, что он горяченький») и т. п. Кого-то отвезли, кому-то мудрый совет дали… Врач – женщина большая, серьезная, властная. Ерофеев с ней – фельдшер, а Таня смотрелась как «детский сад». Вроде как ребенка оставить было не с кем, вот и катается… Ерофеев ей предложил подписать дневник и уехать домой. День такой. Одни вышли из отпусков, а другие еще не ушли. Таня отказалась. Что дома делать? Сестра притащила подруг – там дым коромыслом. Ерофеев не стал настаивать. Таня рассказала ему вчерашний эпизод на пляже. Ерофеев одобрительно выслушал. Проворчал: «Кое-чему научилась!» Таня пожаловалась, что «утопленник» отказался от скорой помощи. Что она настаивала, а он взял, собрал вещички и ушел. Но она-то знает, что вот так нельзя легкомысленно относиться. Ерофеев ее выслушал и спросил: