Ксения Иваненко - Психические расстройства и головы, которые в них обитают

Если представить иерархическую лестницу, то мы увидим следующие ступени послушания: на самой низкой ступени пациент, затем санитарка, рядом с ней, но чуть выше – младшая медсестра, затем идёт старшая медсестра, дальше – врач, а выше всех стоят права человека. Никто не бесчинствует и не пытается тебе навредить. Когда я осознала всю ту неразбериху, что творится в головах у больных, я начала вести своего рода просветительскую деятельность. Благо заняться больше в дурдоме особо нечем. Многие, даже взрослые дамы, со мной сдружились, и мне удалось узнать их получше.

Наташа, 40 лет

Слева от меня лежит самая обыкновенная женщина. У неё короткая стрижка и свежий загар, который выделял среди остальных бледных больных. Она попала в больницу, едва успев сойти с трапа самолёта, вернувшего её из отдыха в Турции. Наташа выглядит очень потерянной и очень хочет с кем-нибудь подружиться. Как и многие тут, она ищет поддержку. Однажды перед отбоем я сидела в столовой и пила кефир. Наташа предложила принести печеньки:

– Я сейчас схожу за ними в палату, ты только не уходи.

– Окей, – отвечаю я.

– Не уйдёшь?

– Не уйду.

И сердце сжимается. Всё-таки очень грустно видеть в одном месте столько несчастных людей. Так хочется, чтобы у каждого был человек, который поддержит и поможет справиться со всеми невзгодами. И не уйдёт. Не уйдёт.

Человек, проявивший максимальную преданность, человек, который ни разу не ушёл, – это Ирина Маратовна, постовая медсестра, работающая в отделении со дня его основания, вот уже 40 с лишним лет.

Она стройная, небольшого роста, с короткими русыми волосами и в изящных очках. Ирина Маратовна отдалённо напоминает Малышеву, будь та поменьше. Сходство не ограничивается внешними факторами. Понятие «норма» – одно из любимых слов в лексиконе медсестры. Ирина Маратовна соткана из телепередач Первого канала. Ни одна из её смен не обходилась без модного приговора. Она могла подойти к вялоплетущемуся по коридору пациенту и непринуждённо завязать разговор:

– Вчера в «Модном приговоре» передавали, что штаны такого цвета стоит сочетать с кофточкой более тёплых тонов. Попроси маму, пусть привезёт тебе что-нибудь другое. И причешись, ради бога.

Казалось бы, абсурдно давать такого рода советы в психушке, но многие больные находились в таком состоянии, что могли неделями не переодеваться и не притрагиваться к расчёске. В таких случаях советы Ирины Маратовны выводили пациентов из состояния замкнутого овоща и заставляли вновь обратить внимание на бытовые повседневные вещи. Большинство из нас старалось держать себя в чистоте, причёсываться, не забывать про смену одежды. Мы не воспринимали больницу как какое-то внешнее, уличное место, нам удобнее было ходить в пижамных штанах и мягких тапочках. Но были и те, кто брал с собой платья и наводил марафет каждое утро. Тональный крем, тушь, стрелки неровной рукой. В такие моменты девушки будто оказывались дома, на них было приятно смотреть, как на «нормальных» людей. Вот только трясущиеся руки их подводили.

Ещё давным-давно я читала историю про англичанина, который чудом смог спастись при кораблекрушении. Его выкинуло на необитаемый остров, где он одиноко провёл несколько лет. Но однажды его костёр увидели военные и причалили к острову. Каково же было их удивление, когда к ним навстречу, весь в тряпье, вышел гладковыбритый мужчина! Оказалось, что к острову прибило несколько чемоданов, где в числе прочего была и бритва. Каждый свой день англичанин начинал с привычного бритья. Он сказал, что выполнение этого ритуала стало единственным, что позволило ему не сойти с ума.

Ирина Маратовна старалась сделать так, чтобы и мы не забывали о том, что жизнь не закончилась, «спасение» рядом и стоит всегда быть начеку и хорошо выглядеть. Это заявление применимо к молоденьким девушкам. С более старшим поколением всё обстояло несколько сложнее. В моём отделении лежат исключительно девушки от 15 до 55 лет. Мужское, детское и пожилое отделения располагаются на других этаж. Но одну пожилую даму держали у нас на этаже из-за остроты её состояния. В других отделениях попросту нет такого строгого режима и «первой» палаты. Но выделялась она не своими седыми волосами, а гримасой ужаса и боли, что не сходила с её лица даже во сне. Скорее всего, у неё что-то не так с мышцами лица, я не знаю, но выглядело это пугающе. Пообщавшись с ней немного, я поняла, что она страдает хлеще всех нас, суицидников. Абсолютно всё ей кажется враждебным. Однажды она указывала трясущейся старческой рукой в сторону очереди за едой, но не смогла вымолвить ни слова – молчаливое рыдание захлестнуло её. Конечно же, мы все расступились, пропуская её без очереди. Женщина сделала пару неуверенных шагов и застыла. Кажется, у неё просто закончились силы. Она стояла и тряслась от слёз и ужаса. Одна из нас позвала медсестру: