А.И. Чапов - Стоп! Азартные игры!

Приведем один пример. 26 мая 1828 г., в день своего рождения, А. С. Пушкин особенно тяжело переживал гнетущую внутреннюю опустошенность. Это было не психическое расстройство, а глубокий личностный кризис, своего рода вызов Творцу, жалоба на слепой и жестокий рок, казалось бы, неотвратимо предопределяющий судьбу. Именно тогда поэт написал свои знаменитые стансы о том, что жизнь есть дар, однако совершенно ненужный, лишний, бессмысленный. «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена? Кто меня враждебной властью из ничтожества воззвал, душу мне наполнил страстью, ум сомненьем взволновал?... Цели нет передо мною: сердце пусто, празден ум, и томит меня тоскою однозвучный жизни шум». Поэт мастерски описал симптомы своего духовного недуга.

Стихотворение выразило не только личные переживания, но также чувства, смутно или явно осознаваемые многими. Поэт уловил настроения, зарождающиеся в обществе, хаос безверия. Святитель Филарет Московский почувствовал в этих стихах «стон потерявшейся души, ропот самопожирающего отчаяния». Архипастырь решил направить своему великому соотечественнику ободряющее послание. Он избрал ту же форму, лексику и стихотворный размер, каждому тезису противопоставляя антитезис: «Не напрасно, не случайно Жизнь от Бога мне дана, Не без воли Бога тайной и на казнь осуждена. Сам я своенравной властью Зло из темных бездн воззвал, Сам наполнил душу страстью, Ум сомненьем взволновал. Вспомнись мне, забвенный мною! Просияй сквозь сумрак дум, и созидается тобою Сердце чисто светлый ум!» А. С. Пушкин, окрыленный мудростью и молитвой святителя Филарета, с благодарностью ответил ему: «Твоим огнем душа согрета, Отвергла блеск земных сует, и внемлет арфе Филарета В священном трепете поэт». Как видим, бесцельность бытия, страх от неизбежности смертного часа, уныние христианство врачует молитвой, постом, покаянием, надеждой на Бога, учением о бессмертии души (Евангелие), о воскресении мертвых и жизни будущего века.

10. Алчность – без Бога душа наполняется чем-то порочным, фальшивым, неизбежно мельчает и не воспринимает голоса совести. Порой мы вовсе игнорируем его, ожесточаемся и духовно слепнем. Дело усугубляется тем, что грех ненасытен. Человек трудится для удовлетворения материальных благ, оставляя без внимания душу. (Экклесиаст) человеческий дух, не находя удовлетворения ни в чем временном и тленном, сообщает страстям свою ненасытность и безграничную энергию.

Безмерностью страстей он пытается заглушить стремление к благодати и вечной жизни, вложенное в него Богом. Но это все равно, что соленой водой утолять жажду. Отсюда не просто переедание, но обжорство, не просто скупость, но алчность, не просто вспыльчивость, но ярость. Алчный человек не может насытиться, для того чтобы ощутить чувство полного удовлетворения, вследствие невозможности заполнить путем ублажения материальных потребностей своей духовной пустоты, скуки, одиночества и депрессии», – поясняет известный западный психолог Эрих Фромм.

11. Страх смерти и поиск смысла жизни. Как донести взгляд святых отцов на духовные недуги и смысл болезни далекому от христианства светскому миру? Посему в качестве художественного приема допустимо прибегнуть к мировой художественной литературе. Для примера возьмем повесть Л. Н. Толстого «Смерть Ивана Ильича». В ней отразилась действительная история Ивана Ильича Мечникова (младшего брата известного русского ученого Ильи Ильича Мечникова), прокурора тульского окружного суда (страстного игрока в карты!), умершего 2 июля 1881 г. Л. Н. Толстой глубоко психологично и подробно описанием многогранности души описал личностное состояние и нравственные волнения человека, прожигающего свою жизнь и получившего смертельную травму, приблизившую его к смерти.

Диалог Ивана Ильича с собственной совестью – плод творческой интуиции писателя. Тем не менее подобная дискуссия правдиво и точно передает истинные недостатки человеческого бытия – борьбу со страхом смерти и поиск смысла жизни. В центре повести предсмертные мысли респектабельного государственного чиновника. Он впервые в своей жизни, на пороге смерти, духовным взором окидывает ушедшие годы, независимо от собственного желания сравнивает себя с тем нравственным образом, проявление которого он пытался спрятать как можно глубже в собственное сознание. И только сейчас Иван Ильич осознает божественные заповеди не как привычные, всем известные этические принципы жизни, а как главную и непоколебимую истину существования.