Алексей Рафиев - О наркомании, наркоманах, наркологах, наркотиках и не только

Автор убедительно просит не отождествлять его личность с лирическим героем, и дать возможность лирическому герою пожить самостоятельно.

Возможно, ты, малыш, посчитаешь эту книгу банальной или даже смешной. Тогда все это писалось не для тебя, а ты уже далеко не малыш. И да пребудет с тобой Великая Сила там, где ты теперь находишься. Постарайся не залипнуть в коридорах с привидениями навсегда. Выход есть даже тогда, когда ты его не ищешь.

Многое из того, о чем написано ниже — сторонние наблюдения автора. Я всегда наблюдаю за всем со стороны. Самое странное, на мой взгляд, это если ты становишься заложником какого-нить культа — и не важно ни капельки, какой идеологический оттенок носит твоя зависимость — синий, зеленый или белый. Без печального опыта подвисания на разной дряни мне ведь тоже не всегда удавалось обойтись, так что — знаю, о чем говорю. Разноцветных идеологий вообще не существует. Там, где начинается многообразие цвета — идеологии заканчиваются. Но стоит помнить — пропаганда внешне может выглядеть, как угодно. Главная ее цель — обмануть твое зрение и поработить твои желания, при этом избавив тебя от сомнений в правильности происходящего с тобой и окружающей тебя реальности.

Зная о том, что в мире очень много тупых людей, автор еще раз убедительно просит не отождествлять его личность с лирическим героем, и дать возможность лирическому герою прожить свою собственную жизнь.

Как-то по весне-лету 1999 года я доторчался до полугодичного марафона с периодами — дня три-четыре поторчу, потом посплю, и спросонья опять в пару дней уйду, после чего голюны от переизбытка разной дряни в организме часов на десять, заканчивающиеся крепким сном с частыми вскакиваниями. Денек поем, а потом опять дня в три-четыре нырну. И все по новой. Единственная причина, по которой я не умер или не продолжил какое-то время жить так дальше — в голюнах и теплых ванных с огромным количеством подогретого раствора, в который еще и колипсола иногда капал под самую уже развязку — варить не умел. Сознательно варить не учился. А ведь было у кого. Варщики с семнадцатилетним, двадцатилетним стажем в пределах досягаемости находились. Из московских торчков постарше кто-то, возможно, погремухи слышал — Витя-Шляпа, Костя Суконный, Миша Подрочим… Ну, это целые круги старых советских винтовых.

Я сейчас Богов благодарю часто, что варить ума хватило не учиться. И без того сносит иногда по разной ерунде. А так — точно бы из последнего витка торча тотального не вынырнул. Уже к четырем годам ремиссия более-менее неустойчивая подкралась, а иногда втереться хочется так, что иду — и мучу. А варить умел бы — хана мне. ИМХО, конечно… Все разные. У кого-то выходит, а мне не надо даже пробовать — слишком уж я люблю до сих пор винт, и, думаю, это навсегда. Со временем нахлобучивает пореже, но зато КАК нахлобучивает, если уж такое случается — до скруток желудка и чувствования каждой обратки. А если бы умел варить — только и делал бы, что хлобучился — и варил. Мне почему-то так кажется.

Я еще забыл добавить, что когда так торчишь на винте, как я описал выше, то частенько параллельно с этим начинаешь бухать, чтоб сняться с отходняков. И бывает, что марафон перетекает в запой, с которого снимаешься очередным марафоном, приводящим к следующему запою. Полнейшая деградация. Начинаешь говорить только о наркотиках и только с теми, кто кроме как о наркотиках — ни о чем вообще не говорит. Ведь все остальное забыто давно. Только наркотики. А какие вокруг варщиков, зачастую, происходят движухи! А какие движухи порой устраивают сами варщики! Тут рассказывать бестолку — тут надо на собственной шкуре — из лохов в учителя — с инсультами, кровоизлияниями, съехавшей сразу во все стороны крышей и на недели зависающим хером, который хочет и хочет. Человек давно уже перестал хотеть. Остались только рифленые вены с признаками тромбофлебита и обмякший член. Они-то и требуют. Помните говорящую жопу у Берроуза в «Голом завтраке»? Вот это с человеком и происходит.