Арусяк Налян - Опасная медицина. Кризис традиционных методов лечения

Надо признать, что все мировое сообщество, а также врачи различных областей медицинской науки осознают: современная академическая медицина не только несовершенна, но и сама тяжело больна. Об этом свидетельствует и нарастающая с каждым годом популярность альтернативной или как минимум интегративной медицины.

Сегодня еще продолжается четкое разграничение двух медицин: основной — лекарственной, или, как ее принято называть на Западе, конвенциональной, и дополнительной — альтернативной. Термин «конвенциональная» сам по себе очень интересен, он означает «по договоренности», «по конвенции», «по соглашению», то есть в определенной мере условно мы договорились называть ее медициной. Я думаю, недалеко то время, когда мы пересмотрим условия и сегодняшняя дополнительная медицина станет завтрашней основной. Во всяком случае это напрямую связано с интересами и здоровьем каждого человека, а также с будущим человечества.

Однако сегодня академическая медицина ищет выход из создавшегося положения, и основанием тому служат два заключения.

1. Не все «научные» факты, которые приводятся в статьях и исследованиях, получены в результате добросовестных поисков и исследований.А это значит, что очень часто, иногда годами, огромные массы людей по причине недобросовестности медицинской науки могут находиться в заблуждении относительно того или иного факта, того или иного препарата или метода обследования. Обычно приводится классический пример того, как разрекламированное в 1960-е годы лекарство талидомид стало причиной рождения тысяч детей с патологией развития вследствие тератогенного действия препарата.

На памяти моего поколения и другие факты: я помню повальное увлечение курантилом (персантином) в кардиологической практике, даже в ургентной терапии. Я не знаю, как умудрялись выживать наши больные, но буквально через пару лет тот же препарат в виде дипиридамоловой пробы оказался «провокационным», пробой на выявление скрытой ишемии миокарда. Я помню, как врач с большим стажем работы тогда, на обходе, мне шепотом сказала: «А мы это знали и между собой говорили, если больной перенесет курс курантила, значит, будет жить». А ведь сколько тысяч и десятков тысяч людей принимают участие в таких многолетних медицинских экспериментах для получения вначале «статистически достоверных» положительных, а затем столь же достоверных отрицательных результатов.

Помню повальное назначение мисклерона как антисклеротического препарата, а затем прошел слух о его онкогенности и негласная инструкция «не назначать».

Таким же путем апробируются и инструментальные методы обследования больных: целое десятилетие всей своей интуицией чувствую неуместность столь массовой пропаганды маммографии как скринингового (выборочного) метода, вижу панику на женских лицах при покалывании или побаливании в молочной железе. А гностической основой моего неприятия «раннего выявления» является то, что для меня абсолютно доказательно: атипичные клетки, их небольшие группки, скопления могут периодически образовываться в организме и «побеждаться» иммунной системой. С момента же выявления и проявления соответствующих эмоций у самого больного, врача и родственников вся негативная информация, связанная с онкологией, подсознательно активируется и окончательно подавляет иммунитет через механизмы психо-нейро-иммунофизиологии. И диагноз «онкология», как печать судебного решения, начинает действовать, укрепляя именно этот вариант развития поливариантной по своей природе судьбы. А потому другого варианта, кроме как страдание и смерть, через официальные механизмы «операция — облучение — химия» быть не может. Я слышала в народе много проклятий в адрес благотворительной акции маммографии (это же только обследование бесплатное, а дальше все более чем платно), разговоры о том, что много семей она разрушила, много вреда нанесла людям. И не зря интуитивно говорят люди, что это больше бизнес. А ведь как все благородно выглядит: давайте раньше выявлять, помогать. И только сейчас уважаемый академик пишет о том, что ни «поголовная диспансеризация», ни массовая маммография не оказались сколько-нибудь эффективными в плане снижения заболеваемости раком молочной железы. Да и как мог метод выявления быть эффективным в плане снижения заболеваемости, в плане хотя бы первичной профилактики? Я помню выступление американской благодетельницы — основательницы центра, которая говорила о том, что в нашей стране болеет одна из 15 женщин, а в США — одна из 7–8, то есть в два раза чаще, но прогноз означал, что уж в этом плане мы обязательно «догоним», если не «перегоним» Америку. И для меня было очевидно: конечно, это так и будет, если мы и дальше будем идти по пути American life, вернее, его худших черт: генетически измененного, ненатурального питания, ожирения и т. д. И конечно же, маммография никак не могла стать эффективным методом снижения заболеваемости. Такой успех может лежать в области здорового образа жизни, изменения питания, мышления, психологии людей, энергетики отношений мужчины и женщины, социальной и индивидуальной самооценки женщины — вот оно, поле профилактики не только рака молочной железы, но и всех других патологий женского здоровья: кист, миом, опухолей матки и яичников. А методом вторичной профилактики (после выявления), видимо, маммография тоже не стала, что уже говорит о неэффективности современной онкологической «лечебной» триады.