Сатпрем: Эволюция II (главы 1-3, 15)

Не так давно один "великий" американский лидер безапелляционно заявил: "Мы -- во главе мира". Но и это станет окаменелостью, независимо от идей и религий -- отпечатком в известняке.

Так давайте зададимся вопросом, который позволит нам стать чем-то иным, чем какой-то окаменелостью под какой-то одежкой.

Мне всегда казалось удивительным и поразительным, что, по крайней мере, со времен Ламарка (который осмелился написать свою "Философию Зоологии" еще в то время, когда Дарвин только качался в колыбели) ни один из "лидеров" нашей Зоологии никогда не задавался вопросом: кто же будет после Человека?

С таким количеством пушек и разумений, как может быть развенчана эта одежда? Древние совершенные обезьяны тоже не могли бы "думать" иначе, как и рыба-молот или тиранозавры.

Но главный вопрос: как будет после Человека ?

Здесь мы переходим к прикладной Зоологии или эволюционизму in vivo (в живую).

И очень даже может быть, что все эти миллиарды лет эволюция шла лишь к единственной точке, где один вид сможет повернуться к самому себе, но не для того, чтобы улучшить свой мир, свои плавники или лапки, или свои мировые "идеи", а чтобы исследовать это скопление известняка и тканей и увидеть, что может из этого выйти -- как это может добровольно измениться, каким механизмом и какой внутренней силой?

Мы предлагаем ничуть не меньшее, чем зоологическую революцию. Мы ищем ничуть не меньшее, чем рычаг или скрытую пружину, но пружину внутреннюю и пружину в теле, которая откроет нам двери Новой Эволюции, какой никогда не было со времен первых одноклеточных три миллиарда лет тому назад: двери Эволюции II.

Да, это почти "как признание в убийстве", чудовищность... анти-научная и анти-религиозная, даже анти-человеческая. Но были ли когда-то анти-рыбами первые маленькие тюлени? Эволюция не является анти-чем-то: она просто идет. И смеется над нашими претензиями.

Со всеми нашими причиндалами, мы, возможно, только Предыстория Человека.

Ты разбил на куски

пустячный холм существа,

потому что он не доставил тебе

запертую сладостность жизни.

Риг Веда, V.54.5

2

Благоприятная среда

Мне было ровно тридцать, когда я отважился на поиски будущего Человека. Или, попросту говоря, на поиски "производственного процесса", который сделает то, что последует за Человеком -- это не его "улучшение" в святости, интеллекте, средствах действия, в силе "преуспевания", ничего такого, чтобы поразить чем-то подобным, ибо, определенно, я искал пост-человека. Современная зоология, даже научная или духовная, казалась мне какой-то подделкой с ужасными пещерами и безднами, либо с эфемерными высотами без будущего, кроме сомнительных небес. Верно, Индия с ее теорией перевоплощения предлагала нам более рациональный выход: мы путешествуем из жизни в жизнь, мы растем, затыкаем обновленной отвагой бреши старого слабодушия, побеждаем врага, которого раньше не знали или не могли изгнать, и сценарий раскручивается, чтобы обратить поражения в новые силы и разрушить старые достижения, ставшие тюрьмой. Мы расширяемся, наш взгляд охватывает все больше людей. Но, в конечном счете, это всегда один и тот же сценарий с разнообразными скачками и падениями и различными оттенками. Мы любим, смеемся, плачем. Затем мы смотрим на человеческий сценарий в его целостности -- теперь совсем не для себя или ради собственного удовлетворения. История захватывает нашу жизнь, как свою собственную. Вскрывается игра противоборствующих сил, становится прозрачным коллективный гипноз времени, человеческое развертывание. Смутные очертания обретают форму, проступают разломы, подобные разломам коры древней Гондваны, от которой откололись континенты и отправились... куда? И затем вся эта множащаяся толпа, растущая более в грубости, чем в утонченности, вечно множащаяся, как камень на шее Земли. Что мы можем ПОДЕЛАТЬ со всем этим?

Эволюция умеет использовать как добро, так и зло: все служит ее прогрессу, и наихудшие катастрофы оборачиваются самым подходящим случаем, чтобы что-то найти или раскрыть (рас-крыть). Все то, что отрицает и сопротивляется, распаляет ее печь так же, как и ее пророки. Надо признать, как это сделал я, когда вернулся в Индию, что "среда" неблагоприятна -- значит, она очень благоприятна для чего-то иного. Индия также говорит о пралайе, конце света, но это тот конец, за которым следует другое начало: уже было шесть "пралай" до нашей сегодняшней Земли. Седьмая попытка -- наша Земля. Семь эволюционных сценариев... чтобы "завершиться" на неких разумных и более или менее разрушительных гуманоидах, которые будут разыгрывать свой маленький частный сценарий и множиться и начинать все сызнова -- пока смерть не догонит их? И начнется восьмая Земля? Но все же, должен настать очень неблагоприятный момент, который даст рождение более благоприятной среде или существу, более подходящему к красоте и долговечности Земли. Человек, называемый разумным, определенно не является таким орудием, хотя он может послужить инструментом для создания следующего существа -- но каким же телесным, физическим механизмом? Должен быть такой механизм, раз уж до нас были все эти маленькие творения. Эволюция ничуть не больше заинтересована в умножении наших мозговых извилин, наших автострад, наших реактивных самолетов и наших изумительных идей, чем в умножении зубов акулы или ног сороконожки. Но эволюция может использовать наше удушье, чтобы пробить наши стены, как когда-то она использовала пересыхавшие болота, чтобы вынудить древних рыб найти другое дыхание. Было бы ошибкой думать, что те или иные маленькие создания, будь то научные и академические или папские, образуют какую-то особую "среду": они лишь оцепляют и размечают нашу тюрьму, хотя каждый несет под своей кожей один и тот же секрет. Эволюция взорвала не одну тюрьму перед нашей тюрьмой -- с одним и тем же секретом в шкуре маленького пленника. И, возможно, ее окончательный секрет -- тот, что толкает, побуждает ее -- состоит в том, чтобы сделать свободное существо, но не средствами еще одной искусственности, а с помощью того, что было в сердце первого одноклеточного организма и первого атома.