Сатпрем - Сказочный Ключ

5

Бигарно-Улитка

Он прошел к краю пристани, где был привязан его челнок, бывший полностью белым до того дня, как в порыве протеста (против чего, неизвестно), он выкрасил его черным гудроном от утлегаря до заднего борта, включая руль. Но грот* оставался голубым, как и фок**, полоскавшийся на ветру. Маяк стоял на своем месте, и все так же пенились скалы в фарватере. Бигарно также оставался сами собой. Когда он был на земле, в нем всегда что-то бушевало - мои "тайфуны", как он говорил - а затем эти тайфуны растворялись в смехе, как только он проплывал мимо маяка с маленькой красной шапочкой (красный цвет = опасность). Еще бы! Бигарно любил опасность, он любил шторм, он любил ветер, он любил неизведанное - а также запах жимолости на тропинках Семафора. Но вечером он должен был возвращаться на землю, и это было досадно - либо заходить в порт, и это было началом другой досады... которая не была морской. Едва он приставал к берегу, как слышался поток изысканной брани на хорошем французском, даже бретонском: gasht, maloru; "Вот Бигарно вернулся", - говорили рыбаки. Чем же он был так недоволен? Материком, самим собой? Жизнью? Жизнь, что в ней хорошего, кроме простора и бурунов, которые привлекали всегда, даже когда они портили форштевень и крутили на месте; шторм - это привлекательно, это надо было преодолевать - пре-о-до-ле-вать, этот пароль нравился Бигарно. А на земле, что преодолевать? Ничего не меняется, соблазнительные улыбки, слишком соблазнительные, которые кончались в неизвестно какой постели, откуда поднимаешься с жаждой мюскаде, как если бы была грандиозная прорва жажды. Жан Бернес (так звали нашего Идиота) был тогда классным братком. С ним все было понятно. А затем молчание простора, мертвый штиль, когда маленький клапот мягко плещется по курсу, как если бы жизнь бесконечно уходила в голубизну. Маленькая спокойная секунда, которая покачивалась, как пена на зыби. И, к тому же, эта жажда плыть еще дальше, как если бы существовало чудесное "далеко"... которое всегда обманывало, чтобы заманить вас еще дальше - и что будет в конце всего этого? Однако Жан-Бигарно вовсе не хотел конца! "Конец" всегда подразумевал начало. Тогда Бигарно начинал скрежетать зубами, как плохо смазанный ролик. И снова возникал немой и непонятный вопрос. Он мог бы славненько потонуть в мюскаде или, лучше, в необъятном просторе, раз и навсегда - отчего, стало быть, ему хотеть топиться? Его мать, Лизетта (Мария-Луиза по паспорту - "Мария-Луиза-молчаливая", как прозвали ее прародители) была твердой бретонкой, готовой ко всем невзгодам, даже с полдюжиной детей, которых ей наделал отец-христианин, а вовсе не распутник. С этой стороны все было прочно и надежно, это было даже солидное пристанище для Бигарно, но было так много других сторон... неизведанных - эта чертова генеалогия, восходящая до каких пор? Поэтому он злился и брал курс на простор. Каждый день он распускал большой парус и маленький фок, полоскавшийся на ветру, но все это повторялось каж-дый-день и было хорошо знакомо, как дно гавани, а простор не имел дна, право! Бигарно же хотел коснуться дна, которое не имело дна! Он был совершенно безрассудным и невыносимым. Он очень хотел найти порт, который не имел бы пристани - с тем же успехом он мог бы поискать порт в открытой Атлантике или в неведомых Гесперидах. И иногда он спрашивал себя: не лучше ли ему утонуть? Без причины. Без причины. Он был в отчаянии... из-за чего? И в то же время он был как великая надежда. Надежда на что? Странно, прибиваемый к берегу мусор имеет зеленый цвет. Жизнь, она была странным приключением в идиотизме, который должен был иметь смысл - это как смерть, которая вечно хотела жить, чтобы бежать, и как жизнь, которая вечно испытывает жажду умереть или бежать в вечность. Вы мне говорите, что в этом есть смысл? Гхо, гхо... Но он не хотел возвращаться в свой порт, это было ясно и определенно, даже если бы это причинило боль доброй матери Луизетте. И он снялся с якоря в последний раз.

Песнь потерянных Веков

Есть нечто, чего не хватает так не хватает в наших жизнях

Окна, которое раскрылось бы на бесконечность, которая улыбнулась бы уголком сердца которое погрузилось бы в Твою великую волну которая побежала бы там как никогда

Есть нечто, чего не хватает так не хватает в наших жизнях

Нечто, что есть навсегда что наполняет каждый час как знакомая музыка как сладость потерянная и снова найденная в то же мгновение

Есть нечто, что кричит что так кричит в наших жизнях